Джулия Стюарт - Тауэр, зоопарк и черепаха

— Отличное печенье, — похвалила Геба Джонс.

— Спасибо.

— Уже решила, как потратишь премию владельца сейфа?

Валери Дженнингс посмотрела на чек, придавленный статуэткой «Оскара», который выписал ей Нильс Рейнкинг, когда пришел забирать сейф.

— Честно говоря, я еще не подумала, — ответила она.

Когда одиннадцатичасовой перерыв закончился, Геба Джонс предложила сыграть в морской бой, чтобы скоротать утро, и протянула Валери Дженнингс листок с двумя уже расчерченными полями, не оставляя ей возможности отказаться. К обеденному перерыву она поняла, что совершила невозможное и только что пустила ко дну весь флот коллеги. Тогда она принесла ей коробку с театральными бородами. Но даже неожиданно нашедшаяся борода Авраама Линкольна — ее любимая — не соблазнила Валери Дженнингс.

Не зная, чем еще ее подбодрить, Геба Джонс посмотрела на часы и встала, собираясь на встречу с Томом Коттоном. Когда она уже стояла, застегивая пальто, зазвонил телефон. Она обернулась в надежде, что Валери Дженнингс подойдет и она не опоздает в кафе, но оказалось, что ее коллега удаляется по проходу между полками со скрипичный футляром в руках. Она вздохнула и сама подошла к телефону.

— Миссис Джонс? — прозвучал голос.

— Да, я.

— Говорит Сандра Белл. Это вы звонили по поводу ящичка из гранатового дерева.

Геба Джонс снова села.

— Неужели вам удалось разыскать номер владельца? — спросила она, теребя телефонный шнур.

— Удалось, но, к сожалению, я так и не дозвонилась. Может быть, он куда-то уехал. Хотите, я вам дам номер, чтобы вы сами дозванивались? Адрес, кстати, у меня тоже есть.

Повесив трубку, Геба Джонс положила ящичек с прахом в свою сумку и написала записку Валери Дженнингс, сообщая, куда отправилась. Слегка сутулясь под тяжестью потери сына и мужа, она дошла до станции метро и даже умудрилась найти в вагоне свободное место. Она всю дорогу сидела, вцепившись в сумку, и надеялась, что наконец-то сможет воссоединить потерянную урну с ее владельцем.

В итоге она отыскала дом, выстроенный в пятидесятые года, чтобы закрыть дыру, оставленную немецкими бомбардировщиками в сплошном ряде викторианских домов. Открыв железные ворота, она поглядела на ряды нарциссов вдоль дорожки и подумала, цветут ли те, что она посадила на крыше Соляной башни. Она протянула руку в перчатке и нажала на кнопку звонка, чувствуя, как холодный воздух обволакивает ноги. Дверь все не открывали, поэтому она приставила ладони к оконному стеклу и заглянула в дом. Там, сидя в кресле перед телевизором, спал пожилой мужчина. Она осторожно постучала по раме окна, отчего хозяин вздрогнул. Он поглядел на нее, и она слабо улыбнулась. Поднявшись на ноги, он побрел открывать дверь.

— Чем могу служить? — спросил Реджинальд Перкинс, чьи тонкие губы оказались чуть выше уровня дверной цепочки.

Геба Джонс посмотрела на старика, мечтая, чтобы он оказался тем самым хозяином.

— Меня зовут миссис Джонс, я работаю в бюро находок Лондонского метрополитена. К нам попала урна с прахом, на которой есть пластина с именем Клементины Перкинс. Я хотела узнать, не ваша ли это.

Он молчал так долго, что Геба Джонс усомнилась, услышал ли он ее вообще. Одинокая слезинка засверкала за мутными стеклами очков.

— Вы нашли ее? — наконец выдавил он.

Пока Геба Джонс расстегивала молнию на сумке, Реджинальд Перкинс возился с цепочкой, открывая дверь. Протянув руки, трепещущие, словно воробьи, он взял шкатулку и поднес к губам, которым больше было некого целовать.

Пока он заваривал в кухне чай, Геба Джонс дожидалась, сидя на диване и радуясь теплу газового камина. Гостиная этого дома все десятилетия благополучно закрывала глаза на новые веяния в декораторской моде, сохранив те же скромные обои, какие были наклеены с самого начала. На каминной полке стояла старая черно-белая фотография юной пары — только-только от алтаря, на церковном крыльце; оба сияли улыбками, уверенные в бессмертии своей небывалой любви.

Геба Джонс поискала в комнате следы присутствия Клементины: на стене висела в рамочке вышитая ваза с цветами; в фарфоровой пепельнице лежала розовая пуговица, которую она так и не собралась пришить; на подставке для стакана, которой пользовались теперь скорбящие родственники, значились ее инициалы.

Передавая Гебе Джонс чашку, Реджинальд Перкинс опустил в кресло костлявое тело, положил руки на подлокотники и принялся рассказывать историю удивительного путешествия Клементины Перкинс.