Тауэр Уэллс - Дверь в глазу

Wells Tower

Door in your eye

© 2009 by Wells Tower This Edition published by arrangement with Farrar, Straus and Giroux and Synopsis Literary Agency.

© Издательство Ольги Морозовой, 2012

© К. Артамонова, В. Бабков, В. Голышев, З. Гульдина, В. Кобенкова, Е. Колябина, М. Майорова, Е. Шульга, перевод, 2012

© Д. Черногаев, офорление, 2012

Боб Манро проснулся ничком. Челюсть у него болела, орали утренние птицы, а в трусах наблюдался явный дискомфорт. Вчера он приехал поздно, спину ломило от долгого автобусного путешествия с севера, и он устроился на полу с поздним ужином из двух пачек крекеров. Теперь крекерные крошки были повсюду – под его голой грудью, в потных сгибах локтей, а самый крупный и подлый обломок застрял глубоко между ягодицами, словно кремневый наконечник угодившей туда стрелы. Вдобавок Боб обнаружил, что не может его достать. Во сне он придавил руки, и они онемели. Он попытался пошевелить ими, но это было все равно что пытаться двигать монету силой разума.

Проснувшись впервые в этом пустом доме, Боб ощутил, как день начинает давить на него. Лежа щекой на прохладном линолеуме, он содрогнулся и почувствовал, что где-то внизу, не так уж далеко спрятавшаяся в песчаной почве, к нему тянется смерть. Но шестеренки внутри него наконец повернулись и подняли на ноги.

Боб прислонился к стене, пережидая наплыв головокружения, потом удалил из задницы крекер и направился на кухню. Открыл холодильник – оттуда пахнуло кисловатой затхлостью плохо отмытого термоса. В морозилке валялись сморщенные кубики льда, Боб отковырнул один и сунул в рот. У него был вкус стираного белья, и Боб выплюнул его в пыльную расселину между холодильником и плитой.

За кухонной дверью был внутренний дворик, который Бобу полагалось привести в порядок. Сквозь трещины в камнях пробились чертополох и еще какие-то буйные сорняки. Древесные корни, выпершие наверх высокими буграми, накренили в разные стороны стол и стулья из заплесневелого белого пластика. Боба слегка замутило от этой картины и мысли о том, сколько здесь предстоит работы.

Когда-то этим домом совместно владели его отец и дядя Рэндалл, который теперь, после смерти брата, не теряя времени, выставил дом на продажу. Шесть лет назад отца Боба убедили вложиться в эту недвижимость фактически не глядя, да и потом он приезжал сюда разве что разок-другой. Документы оформили так, что все тут же отошло к Рэндаллу, и Боб подозревал, что дядя, который был шестнадцатью годами моложе отца, рассчитывал на такой поворот событий с самого начала.

Рэндалл жил там же, где и Боб, в нескольких часах пути к северу. Когда отец Боба лежал при смерти, Рэндалл обещал ему позаботиться о том, чтобы у племянника все было в ажуре. За несколько недель, протекших после похорон, Рэндалл частенько заглядывал к Бобу ради моральной поддержки, хотя сочувствие обычно приводило его точнехонько к ужину и не позволяло уходить, пока в холодильнике не иссякало пиво.

В обществе дяди Боб всегда чувствовал себя неуютно: на масляных волосах Рэндалла неизменно виднелись свежие бороздки от гребешка, а на зубах он носил скобки, и это под пятьдесят-то лет!

Боб не был особенно близок с отцом. И для него, как и для его жены Вики, стало сюрпризом то, что смерть отца вогнала Боба в какую-то сердитую апатию, смешанную с отвращением к труду и семейной жизни. Он заметно расклеился и в дополнение к нескольким мелким просчетам совершил три крупных промаха, последствия которых предстояло заглаживать еще долго. Во-первых, пришел на службу с тяжелого похмелья, допустил грубый недосмотр на строительстве, в котором принимал участие, и вскоре потерял работу. Во-вторых, через пару недель въехал задом в машину местного адвоката; в результате столкновения у пострадавшего появилось пощелкивание в нижней челюсти, и он убедил присяжных, что лечение травмы обойдется в тридцать восемь тысяч долларов. Это на две тысячи превосходило сумму, оставленную Бобу отцом. Но хуже всего было то, что Боб попытался найти утешение от бед в обществе одинокой женщины, с которой познакомился на курсах для нарушителей правил дорожного движения. Их роман кончился через две недели, и никакого счастья в нем не было – только унылая возня в полуподвальной квартирке, насквозь провонявшей кошачьим мускусом.

Незадолго до завершения этой истории Боб с женой ехали в город, и Вики, подняв взгляд, заметила на ветровом стекле над бардачком призрачный отпечаток женской подошвы. Она сняла сандалию, убедилась в том, что след не принадлежит ей самой, и сообщила Бобу, что в их доме ему больше не место.