Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

—Я просто не хочу оставлять тебя одну, — сказала Джудит.

—Я же говорю, со мной останется миссис Дэгг. И Хестер буквально в двух шагах, и мои милейшие дамы из Красного Креста. И Мораг для компании. Со мной все будет в порядке. И потом, не можешь же ты киснуть тут вечно. Теперь, когда ты кончила заниматься с Хестер стенографией и машинописью, у тебя больше нет причин сидеть здесь. Я, конечно, не хочу, чтобы ты уезжала, но ты не должна оставаться из-за меня. Посмотрим правде в глаза — мне нужно научиться быть самостоятельной. Несколько дней без тебя будут хорошей практикой.

В конце концов Джудит уступила доводам Бидди.

— Хорошо, — сказала она и с облегчением улыбнулась: сомнениям и колебаниям пришел конец, Бидди уговорила ее. Ни с того ни с сего Джудит охватил восторг, как будто она планировала пикник, что, естественно, было далеко от действительности; и хотя она с огромным воодушевлением ожидала возвращения в Нанчерроу, факт оставался фактом: двух самых дорогих людей там не будет. Тети Лавинии — потому что она умерла, а Эдварда — из-за войны. Нет, не так. Не из-за войны. Эдварда она навсегда потеряла по своей собственной глупости и наивности. Он ушел из ее жизни, и ей некого было в том винить, кроме самой себя.

И все-таки… (Это было очень веское «все-таки».) Нанчерроу был чем-то неизменным в ее жизни, и она опять туда вернется, в это прибежище комфорта, тепла и роскоши, где можно наплевать на ответственность и обязанности и упиваться ощущением, будто ты снова ребенок. Всего лишь на несколько дней. Пусть, может статься, все и будет ужасно грустно, зато она побывает там, вернется в свою «розовую» спальню, к своим любимым вещам, к письменному столу, граммофону и китайскому ларцу. Она представила, как распахнет окно и высунется наружу, увидит внутренний двор и полоску моря вдали, услышит воркование трубастых голубей, белым облаком облепивших голубятню. И можно будет похихикать с Лавди и просто побыть вместе с Афиной, Мэри Милливей, Дианой и полковником. Ее сердце переполнилось благодарностью, и она подумала, что это будет почти так же прекрасно, как возвращение в родной дом. Знает ли тетя Лавиния, где бы она ни была теперь, какой щедрый подарок сделала она напоследок Джудит?

Весь путь в Корнуолл был усеян хватающими за душу воспоминаниями. Плимутский вокзал, уже успевший примелькаться глазу, был заполонен молоденькими моряками с вещмешками — свежая партия зеленых призывников отправлялась в глубь страны. Они сбились в кучу на противоположной платформе, и раздраженный главный старшина пытался с помощью крика и угроз более или менее ровно их построить. Подошел состав «Корнуолльской Ривьеры», и они скрылись из виду за гигантским вибрирующим паровозом, но когда поезд тронулся, они все еще были там, и напоследок перед глазами у Джудит проплыла сливающаяся масса из новеньких, жестких темно-синих бушлатов и розовощеких юных лиц.

Почти в тот же миг «Ривьера» прогрохотала через салташский мост; в гавани было полным-полно военных кораблей, теперь уже не серых, а в камуфляже. А потом — Корнуолл: отсвечивающие розовым беленые домики, глубокие долины, виадуки. Остановка в Паре. «Пар… Пар… Пар, пересадка на Нью-Ки», — привычно заголосил начальник станции. Труро. Джудит увидела городок, скучившийся вокруг высоченной башни собора, и вспомнила, как они с мистером Бейнсом ездили сюда покупать граммофон и как он угостил ее обедом в «Красном Льве». Пришел на память и Джереми, ожили воспоминания об их первой встрече, о том, как он собрал свои вещи, попрощался и сошел в Труро, а она подумала тогда, что никогда больше его не увидит и никогда не узнает его имени.

И наконец, долина Хейл и синий залив; а вдалеке Пенмаррон и фронтон Ривервыо, отчетливо различаемые сквозь молодую апрельскую зелень деревьев.

На узловой станции Джудит сняла с полки свой чемодан и встала в коридоре, не желая пропустить, когда в поле зрения покажется зализ Маунт и открытое море за ним. Пляжи, мимо которых с грохотом проносился поезд, были опутаны заграждениями из колючей проволоки, имелись здесь и бетонные огневые позиции, укомлектованные солдатами, и противотанковые ловушки — все было готово для отражения атаки с моря. Но залив, вопреки всему, искрился на солнце как ни в чем не бывало, а воздух был напоен резким запахом выброшенных на берег водорослей и звенел от пронзительных криков чаек.

Афина уже ждала ее, стоя на перроне, еще издали можно было узнать ее по развевающимся на ветру белокурым волосам. Ее беременность бросалась в глаза, так как она не предпринимала никаких жеманных попыток скрыть свое положение с помощью мешковатых платьев: на ней были мятые вельветовые брюки с пузырями на коленках и мужская рубашка навыпуск с засученными рукавами.