Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

Неттлбед накрывал завтрак в столовой, когда в кабинете полковника раздался звонок. Он глянул на часы — было без двадцати восемь, — аккуратно положил вилку на место и пошел к телефону.

— Нанчерроу.

— Мистер Неттлбед?

— Слушаю.

— Это Изобель. Из Дауэр-Хауса. Мистер Неттлбед… миссис Боскавен умерла. Ночью, во сне. Полковник дома?

— Он еще не встал, Изобель. — Неттлбед нахмурился. — Вы случаем не ошибаетесь?

— О, можете быть уверены. Никаких признаков дыхания. Безмятежная, как младенец. Голубушка…

— Изобель, вы одна?

— Конечно, одна. Кому еще здесь быть?

— Вы-то как?

— Мне нужно поговорить с полковником.

— Я позову его.

— Я подожду.

— Нет, не ждите. Он сам вам позвонит. Просто будьте у телефона, чтобы услышать звонок.

— Я покуда еще не жалуюсь на слух.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? Вместо ответа Изобель сказала резко:

— Просто передайте полковнику, чтобы срочно позвонил. И дала отбой.

Неттлбед повесил трубку, продолжая какое-то время задумчиво смотреть на нее. Миссис Боскавен умерла. Немного погодя он проговорил вслух: «Этого только не хватало!», вышел из комнаты и не спеша поднялся наверх.

Полковника он застал в ванной за бритьем. Поверх полосатой пижамы на нем был пестрый халат, на ногах — кожаные тапочки, на шею накинуто полотенце. Половину лица он уже побрил, но другая сторона была все еще в белых хлопьях душистой пены. Полковник стоял на резиновом коврике у ванны с опасной бритвой в руке и слушал новости по переносному радиоприемнику, который он всегда ставил на фанерованную красным деревом крышку унитаза. Подойдя ближе, Неттлбед узнал серьезный, сдержанный голос диктора Би-Би-Си, но едва он как следует прочистил горло и легонько постучал по филенке открытой двери, как полковник обернулся к нему и предупредительно вскинул руку, призывая к тишине. Они стали вместе слушать утреннюю сводку. Плохие новости. В первые часы утра немецкие войска вступили на территорию Дании и Норвегии. Три транспортных судна вошли в копенгагенскую гавань, порт и острова были заняты, и важнейшие проливы Скагеррак и Каттегат оказались под вражеским контролем. Немецкие корабли высадили войска в каждом норвежском порту вплоть до Нарвика на севере. Потоплен британский эсминец…

Полковник наклонился и выключил приемник. Потом выпрямился, обернулся к зеркалу и возобновил процедуру бритья. Его глаза в зеркале встретились с глазами Неттлбеда.

— Итак, — произнес он, — началось.

— Да, сэр, похоже на то.

— И, как всегда, довольно неожиданно для всех. Но разве это и впрямь так уж неожиданно?

— Без понятия, сэр. — Неттлбед замолчал в нерешительности. Но сказать было необходимо.

— Мне очень жаль, сэр, но боюсь, я принес еще более печальные известия. — Лезвие чиркнуло, оставляя после себя на мыльной щеке полковника полоску гладкой кожи. — Только что звонила Изобель, сэр, из Дауэр-Хауса. Миссис Боскавен скончалась. Ночью, во сне. Изобель нашла ее утром мертвой и сразу же позвонила. Я сказал ей, что вы перезвоните, сэр, она ждет у телефона.

Он остановился. Полковник обернулся, и на лице его была написана такая боль, скорбь, чувство утраты, что Неттлбед не мог не почувствовать себя убийцей. Неттлбед тщетно искал подходящие слова, чтобы заполнить молчание. Но вот полковник потряс головой.

— О Боже, Неттлбед, так тяжело поверить и смириться!..

— Мои искреннейшие соболезнования, сэр.

— Когда звонила Изобель?

— Без двадцати восемь, сэр.

— Я спущусь через пять минут.

— Очень хорошо, сэр.

— И вот что, Неттлбед… разыщите мне черный галстук, хорошо?

В Аппер-Бикли зазвонил телефон, Джудит подошла поднять трубку.

— Алло!

— Джудит, это Афина.

— Афина, вот так сюрприз!

— Мама попросила, чтобы я тебе позвонила. Боюсь, у меня очень печальные новости, хотя, в известном смысле, не самые печальные на общем фоне. Просто печальные для всех нас. Тетя Лавиния умерла.

Ошеломленная, Джудит молчала, у нее не было слов. Она нащупала один из неудобных стульев, стоящих в холле, и опустилась на него.

— Когда? — выдавила она наконец.

— Ночью в понедельник. Она просто легла спать и не проснулась. Никакой болезни, ничего такого. Мы должны радоваться, что она у нас была, и подавлять в себе эгоистические чувства, но такое ощущение, что кончилась целая эпоха.

Афина говорила спокойно, как зрелый человек, принимающий неизбежность смерти и утрат. Джудит была поражена. Она знала, что раньше, когда тетя Лавиния заболела и так напугала всех родных, Афина, узнав о ее болезни, ударилась в истерические слезы и довела себя до такого состояния, что Руперт был вынужден усадить ее в свой автомобиль и проделать весь путь от Шотландии до западного Корнуолла. Теперь же… Может, это замужество и беременность вызвали в ней такую перемену, позволили вести себя так уравновешенно и рассуждать так рационально. Так или иначе, Джудит была благодарна ей. Невыносимо было бы услышать такие новости от человека, который сам заходится в рыданиях. Она сказала: