Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома

— Грета.

Я протянула руку, прикоснулась к ней и поняла, что тело все-таки есть — укрытое толстым слоем холодных и влажных листьев. Как будто земля стала для Греты постелью и она прилегла отдохнуть, укрывшись одеялом из лесной подстилки. Грета спала так безмятежно и сладко, словно на свете нет ничего естественнее, чем спать на холодной земле в ночном лесу. Словно лес был ее домом. Не будь она моей сестрой и будь сейчас лето, я бы, наверное, оставила ее там, рассудив, что она знает, что делает. Я потрясла ее за плечо. Грета свернулась калачиком.

— Грета, вставай! Просыпайся! — Я усадила ее, прижимая к себе, чтобы она не упала, и стряхнула с ее груди мокрые листья. — Просыпайся!

Грета тихо застонала и попыталась улечься обратно, но я держала ее крепко.

Я оглянулась в сторону школы, но не увидела ни единого проблеска костра. Наверное, его уже потушили. И все разошлись по домам. Только мы с Гретой остались в лесу.

Я убрала в карман фонарик и заляпанные грязью очки Греты и еще раз попыталась ее разбудить. Встряхнула ее за плечи и закричала в самое ухо:

— Грета. Мишель. Элбас. Просыпайся.

Ее веки дрогнули, и она дернула плечами, стараясь сбросить мои руки.

Обычно я думала, что отдала бы все на свете, лишь бы стать стройной и миниатюрной, как Грета, но в тот вечер, под холодным безлунным небом, я была рада, что я такая большая и сильная. Я подтащила Грету поближе к клену и усадила так, чтобы она опиралась спиной о ствол. Перекинула свой рюкзак на одно плечо. Потом присела на корточки спиной к Грете, подхватила ее на закорки и перекинула ее руки себе через плечи.

— Раз… два… три. — Я наклонилась вперед и попыталась встать. Руки Греты свисали, как плети — безвольные, слабые руки пьяного в дым человека, — и мне пришлось стоять согнувшись, чтобы Грета не соскользнула и не упала. Мне вспомнилось, как Грета таскала меня на закорках, когда мы были маленькими. Тогда это было ужасно весело.

Я не знала, что буду делать и что говорить дома. Я знала только одно: нужно доставить Грету домой. Я разжевала пластинку жвачки, и когда она сделалась мягкой, сунула ее Грете в рот. Я понимаю, что это противно и негигиенично, но я не знала, что еще можно сделать, чтобы отбить запах перегара. И мы отправились прочь из леса. Я с сестрой на закорках — и волки за нами по пятам. Как будто мы с Гретой попали в сказку. В настоящую сказку, а не в ту, которую я выдумала сама.

Время от времени я останавливалась и усаживала Грету на землю, чтобы немного передохнуть. Я постаралась пройти по лесу как можно дальше и в конце концов вышла на Эвергрин-Секл. Я знала, как срезать дорогу: по пустырю между двумя частными домами — прямо на Янг-стрит, которая пересекается с нашей улицей. Когда я уже была на пустыре, Грета вдруг зашевелилась и прошептала мне в макушку:

— Помнишь наших невидимых русалок? — Ее голос был хриплым и очень усталым. Как будто это говорила не Грета, а кто-то другой. Я уже совсем запыхалась. И остановилась, чтобы слегка отдышаться.

Я кивнула. Конечно, я помнила наших русалок. В Квинсе есть место, называется «Грот Нептуна». Огромный сумрачный зал в помещении, похожем на складской ангар, весь заставленный аквариумами с тропическими рыбками. Аквариумы стоят друг на друге, высотой в шесть рядов, почти до самого потолка. Зебрасомы желтые, лирохвостые груперы, изумрудные радужницы, целующиеся гурами.

Нас с Гретой часто водили туда, нам там нравилось. Грета хватала меня за руку, и мы с ней бежали между рядами аквариумов. Мы придумали такую историю: все рыбы находятся в заключении за стеклянными стенами, а мы с Гретой свободны, потому что мы — невидимые русалки. И нам надо спрятаться. Хотя нас никто и не искал. Хозяин «Грота Нептуна» — старый друг моего дедушки, и хотя мы теперь живем далековато от Квинса, папа по-прежнему работает там бухгалтером.

— Помнишь синюю комнату? — пробормотала Грета.

Я кивнула. Это была «рыбья детская», где держали только что вылупившихся мальков.

У меня разболелась спина, мне надо было передохнуть. Грета уже проснулась. Теперь она может стоять. Я могла бы поставить ее на землю, и мы бы с ней поговорили о наших невидимых русалках. Но я знала, что, если я сейчас остановлюсь, момент будет упущен. Как только Грета увидит мое лицо, она вспомнит, что нужно быть вредной и злой. Вспомнит, какая она всегда.

— А что с этой комнатой? — спросила я.

— Не знаю, но иногда… иногда я вспоминаю о том, как все было. Как все было раньше.