Лариса Бау - Нас там нет

Сколько ни видь жизнь, сколько ни думай, летит она мимо со своим туманным, таинственным смыслом…

Когда смотришь кино про красивое, невозможно оставаться самим собой. Только там жизнь и бывает, она там развевается на ветру под нежную музыку. Как правило, счастье бывает в прошлых красивых временах, когда на конях скачут, чтобы шляпы с перьями, кружева и слезы.

Душа летит куда-то и не верит своей реальной жизни, что вот это — всё, что дано: цыпки, кривой зуб, медяки, серая каша, штопаные чулки, пара кукол, плюшевый медведь и линялый заяц. Из временного счастья — липкое мороженое караулить, когда привезут, и домой донести, на рынок пойти, персиков купить, цветную проволочку найти, в пыли топать, носиться с визгами по двору и не думать.

Не только возможности счастья ограниченны, но и возможности несчастья тоже.

Вот, например, умереть в молодости от ревнивого выстрела, упав со скалы в море. Но не кверху ногами, чтобы платье задралось и штаны видать, а боком как-нибудь лететь красиво. И чтоб шляпа кружилась на ветру одна, без головы… Или на балконе под солнышком в цветах угаснуть тихо… в чепчике и пеньюаре, не перекоситься судорогой лица и не описаться, упаси бог. И чтобы птички пели или музыка печальная тренькала тихо…

И чтобы все потом рыдали, винили бы себя навсегда и потеряли бы даже мысль о счастье. Ускакали бы на коне в леса и горы, уплыли бы на корабле в неистребимой печали. Перестали есть и пить, ушли бы в пустыню босиком. Ветер размазывал слезы по щекам… А всё уже, ничего не исправишь, не вернешь…

Где-нибудь на скале могила осталась, крест или камень суровый, надпись про вечную любовь. Солнце, ветер, дождь над вечным покоем…

А наутро встамши: опять некрасивые советские трусы, крысячьи косички с коричневыми бантами, манная каша, в школу по пыльной улице, русский язык, арифметика, а потом на музыку идти.

Ну не знаю, что лучше…

Если посмотреть на жизнь из детства, но в перспективе на будущее, она вся состоит из «нет», «перестань-кривлятъся», «займись-делом» , а если из «да» — то «да, но».

Из всего этого крайне трудно понять, как извернуться, чтобы выгрызть такую вещь, как счастье.

Взрослые не говорили о счастье самом по себе внутри, без других людей. Борьба, выращивание детей, победа, замужество, успех, помощь несчастным, легкая смерть, всё ради других — это были признаки счастья, не считая всяких коммунизмов, верной дорогой идущих товарищей и прочая.

Но то, что мечтать надо о счастье среди ограниченных возможностей человеческого мира, — это уже было понятно. Только надо было уравновесить внутренний визг одобрением вокруг.

Для осуществления счастья нужно выбрать правильную мечту как путь к нему. Можно было, конечно, оставаться в рамках варенья без пятничной бани или мечтать денежку в пыли найти и на мороженое потратить. Но такие вещи надо держать в тайне, такие мечты презираемы богами, бабушка всегда могла бы ответить, что денежку надо отдать бедным нищим, а если не мыться, то вши мое варенье уплетут, и вообще я умру от грязи раньше, чем варенье доем. Так что это было твердое «нет».

Из «перестань-кривляться» и «займись-делом» уже можно было выгрызть что-нибудь путное. Вот наша соседка — богиня манекенщица — чем не мечта о счастье. Ей было позволено кривляться целый день, в этом ее работа и была, и ей деньги платили, так что это было еще и «заняться-делом». Оставалось только перевести мечту стать манекенщицей из всяких «нет» в какое-нибудь из «да».

Из «да» была красота, это все любят, и одобряют, и стараются!

Вот у нас есть уличный садовник, дедушка ему помогает с розами, потом садовник приходит чай пить, оставляет за дверью испачканные глиной галоши, а я их мою. Бабушка велит. Служу красоте.

А манекенщицей буду служить красоте целую неделю, кроме выходных, да еще за деньги и приятней, без мытья вонючих галош. Красота — утешение и для нищих тоже, они же любят на бульварах спать, под сенью, и вообще розы нюхать. И легкая смерть возможна: ножки подкосились, упал с каблучков и «кирдык», как говорили во дворе.

Ну конечно же, меня не одобрили. Оказывается, бабушка видит, какой я вырасту и что красоты не выйдет. Я помню, что она даже дедушке тайно плакалась, как такую неуклюжую замуж выдать…

Но и соседку-манекенщицу тоже не одобряли, не буду передавать, что соседи про нее говорили. Бабушка ее всегда защищала от них, но и сама ее не одобряла. Не могут люди радоваться чужому счастью: такси к подъезду, цветы, разные мужчины толпой с подарками, шум, смех. Один раз даже дрались из-за нее во дворе, милицию вызывали и скорую помощь.