Гор Видал - Вашингтон, округ Колумбия

Клей с криком проснулся и увидел перед собой Инид. Язвительно улыбаясь, она дергала его за штаны.

— Перестань, Христа ради! — выдохнул он из себя, пытаясь высвободиться.

— Кто тебе снился?

— Не твое дело. Который час?

— Не ранний. Уж конечно, это была не я.

Клей выпрямился и сел в кровати.

— Как ни странно, это был конгрессмен из Техаса. У меня с ним кое-какие дела.

— Ничего себе дела творятся у вас на Холме! — Инид вдруг бросилась к нему на кровать как была, в своем длинном вечернем платье, и они сплелись в любовном объятье, крутясь и извиваясь, — это был один из тех моментов стихийно наступавших перемирий, которые придавали еще более глубокий смысл их войне, когда она возобновлялась.

Потом Инид лежала вытянувшись во весь рост в ванне, среди мыльных пузырей, отсвечивающих всеми цветами радуги в последних отблесках дня.

— Что-то ужасное, этот прием. Королева похожа на служанку. Он довольно милый, но уж больно крохотный. Они оба такие крохотные. Я была рядом с ними просто дылда. — Инид ополаскивала водой свои изящные груди, ее тело сверкало, словно бронза. — Знаешь этих девчонок Мак- дональдов, из Берривилля, я училась с ними в школе? Так вот, несколько лет назад они уезжали на лето в Лондон и были представлены ко двору — в волосах страусовые перья, расфуфырены как черт знает что. Они даже рассылали всем фотографии своего триумфа, и мы им так все завидовали. Ну так вот: я больше им не завидую. Каждого представляли. Никакой шумихи. Никаких перьев.

— Как твой отец?

— Как все — жаловался на жару. Король и королева, бедняги, почти все время проторчали на веранде. Но даже там было жарко. Остальные топтались в саду. Он, по-моему, красится. Это я о короле. Он весь ужасно загорелый и какой-то гладкий.

— Вроде тебя. — Клей погладил ее гладкую, загорелую грудь. Она оттолкнула его руку.

— Слушай, я тебе уже говорила: я собиралась сегодня вечером с Дэвисами на обед к Маклинам. Они были там, в посольстве. Ты не возражаешь?

— Без меня?

— Отец тоже там будет.

— Тогда я не пойду.

— Ты не взбесился? — Она бросила на него взгляд из-под густых бровей, подозревая подвох.

— Ты выходишь без меня уже третий раз на неделе.

— Но ведь при отце ты всегда словно не в своей тарелке.

— Во вторник в Джорджтауне отца не было. И еще…

Клей с легкостью переходил от обвинения к обвинению, а Инид со свойственной ей изворотливостью подготавливала оборону, как обычно полагаясь на внезапную контратаку, которая всегда заставала его врасплох, хотя они уже целую вечность жили вместе. Временами ему просто не верилось, что он женат. Иногда он просыпался среди ночи, видел рядом с собой в кровати Инид, темное пятно ее волос на подушке, и его вдруг охватывал страх: что я здесь делаю? Как захлопнулась ловушка? Неужели это приговор на всю жизнь? Но потом он закуривал сигарету и, пока догорала спичка, вспоминал, что из всех женщин, которых он знал, она одна никогда не наводила на него скуки.

— Питер тоже так говорил.

Клей явно прозевал какую-то особенно порочащую улику.

— Питер? — переспросил он, как бы взвешивая ценность свидетельства этого молодого человека.

— Да. Он заходил к нам сегодня.

Не вдаваясь в подробные объяснения, Инид вылезла из ванны — гладкое водяное животное, — подобрала с полу скомканное полотенце, брошенное ею после утреннего купанья, и завернулась в его влажные складки.

— Хочется выпить, — сказала она и вышла из комнаты. Клей двинулся за ней, начисто лишенный собственной воли. Кролик перед удавом, толпа, жадно внемлющая демагогу, — примерно так он чувствовал себя вдвоем с Инид, спускаясь следом за нею по узкой лестнице в столовую снятого ими дома. Инид всегда во все горло выкрикивала перед посетителями «снятый», желая отмежеваться от обстановки, столь непохожей на ту, к которой она привыкла в Лавровом доме. Пошленькие виды Неаполя под стеклом; потемневшее красное дерево; старые ситцевые занавески; светлый кофейный столик, испещренный множеством кружков всевозможных размеров — дань богатству и разнообразию рюмок и чашек в «снятом» буфете.

Инид смешала себе мартини. Она совсем недавно открыла этот коктейль и, по ее словам, могла пить его сколько угодно, не пьянея. От спиртного она делалась лишь оживленной, веселой и ласковой, и в такие моменты Клей особенно любил ее — как на приемах, когда все мужчины тянулись к ней, а она всецело принадлежала ему.

— Питер заглядывал к нам. Я даже не знала, что он в городе. Его университет самый настоящий деревенский клуб.