Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

Представился. Стебликивский!

Выяснилось, что Стебликивский запомнил Сашку по истории еще девяностых годов, когда он, работая на телевидении, пытался сделать передачу об Олесе Гай-Головко, украинском писателе, правоверном соцреалисте, в годы Второй мировой войны попавшем в Европу, а затем жившем в Канаде. Тогда они сняли Стебликивского с его очень интересными размышлениями о своеобразии отношений украинской творческой интеллигенции с советской властью, но потом оборвалось финансирование, и передача так и не родилась.

— Хотя, между прочим, — оправдывался Сашка, — запись эту я храню и могу ее вам передать.

— Спасибо, — рассмеялся Стебликивский, — если потребуется, я еще наговорю. ЕБЖ, как говорит Ксения Витальевна вслед за Львом Николаевичем.

Сашка убежал с последней проверкой, а Всеволод Тарасович протянул Ксении пакет и папочку. В толстом тяжелом пакете была ксерокопия — наконец-то! — злополучного романа «Кизиловый утес», а в пластиковой папочке потоньше — стопка принтерной распечатки. «Бучний бенкет» — стояло на первой странице.

— Что это?

— Повесть. Или, если вспомнить наши традиции, химерный роман.

— На украинском?

— Вы говорите по-украински? Читаете?

— Ну, в общем… Я же замужем за украинцем, и папа у меня украинец. Правда, он военный, до полковника дослужился, так что училась я в школах русских, узбекской и латышской… По местам его службы.

— Прекрасно. Значит, советский полиглот.

— Как можно перевести это? «Пир на весь мир»? Или «Вселенский фуршет»?

— Вы, не читая, ухватили самую суть, можно сказать, пафос этого сочинения… Можете числить себя соавтором этого труда. Он написан по-русски, с вкраплениями украинского, белорусского и немного — польского… Но должно быть понятно без перевода любому восточному славянину и владеющему русским языком… Сейчас все объясню…

— Пошли, начинается! — появившийся Сашка потянул их от медовых столов в темноту зрительного зала.

— Надо говорить: пойдем, пойдемте, — прошипела Ксения, но законный супруг ее не расслышал.

— С вашего позволения сяду отдельно, — проговорил Стебликивский, отделяясь от них и шепча ей: — Пожалуйста, пока без импровизаций! Только то, что попросил я. На фуршете все поясню!

На сцену поднялась прелестная смуглая девушка в длинном белом платье, сплошь расшитом кружевами цвета слоновой кости.

Засмотревшись на платье и чистый, детский пробор, разделявший длинные черные волосы, Ксения забыла задать свой любимый вопрос: «Кто это?» Но Сашка уже опередил ее:

— Ганна Хираченко — она сегодня ведущая. Известный критик, член жюри, и сама пишет. Это по мужу она Хираченко, на самом деле в ней течет южная кровь. Не то черкешенка, не то лезгинка. Похожа на Бэлу, да?

— Да, немного. Она талантлива?

— Судя по тем рассказам, что я читал, под мой вкус подходит.

Больше Ксения ни о чем не спрашивала. Она не видела, как Ганна приглашала на сцену испуганных финалистов, не слышала, как те что-то лепетали в ответ, как получали забавные статуэтки-призы с физиономией хитро улыбающегося пасечника, как шумели и радовались в зале зрители.

Никому до нее не было дела, вот она и сидела. Сидела с прямой, как струна, спиной, в оцепенении сжав руки.

— А теперь наступает самый ответственный момент… — И, выдержав риторическую паузу и от волнения даже, кажется, приподнявшись на цыпочки, Ганна выдала на одном дыхании: — Текстом-победителем единогласно признана повесть «Бучний бенкет». Автора — мы не знаем, он это или она, — просим подняться на сцену и любым способом подтвердить авторство.

Оглянулась на Стебликивского.

Сидит, сняв очки, и в упор на нее смотрит.

Обещала — выполняй!

Едва не споткнувшись на верхней ступеньке, Ксения, с папочкой в руке, поднялась на сцену.

Так возносилась то ли к скандальному успеху, то ли к успешному скандалу та, которая всего две недели назад была добропорядочной старшей научной сотрудницей академического института и предупредительной матерью единственной дочери, пребывающей в коварных обстоятельствах переходного возраста.

Сашка был ошарашен происшедшим настолько, что утратил контроль за развитием фуршета и даже хлебнул горячительного. Он пытался выяснить у Ксении, что вообще-то произошло — розыгрыш, совпадение обстоятельств, какая-то замысловатая авантюра, но Ксения сама, забыв о мужниных предостережениях, выпила столько медовухи, что очнулась только утром.