Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

— А мы будем продолжать, неуклонно и самоотверженно, оставаться на фуршетном фронте. Кто, если не мы? Только халявщики!

— Где Чупринин? — спросила Ксения, вглядываясь с высоты последнего ряда знаменитой 232-й аудитории журфака МГУ, некогда Большой Богословской, теперь вроде бы Большой Академической, но многими привычно называемой Коммунистической.

Шла конференция по проблемам развития современной русской литературы.

— Тот, в сером костюме, видишь — он быстро пишет, поднял голову, бросает через стол записку… Это он… А с краю — худощавый, с бородой — Дмитрий Бак, тот, кто возглавил Литературный музей…

— А там будет зал современной литературы?

— Подойди и спроси. И про зал фуршетов также. А сейчас — слушай.

Докладчик говорил высоким голосом в напряженной тишине:

— Сейчас основным жанром искусства является фуршет. Я не аскет, не ханжа и в фуршете как таковом не вижу ничего дурного: все жанры хороши, кроме скучного. И если творческое веселье плавно перетекает в традиционный для русской культуры момент «веселия питии» — то, как говорится, да здравствуют музы!

Раздались небурные аплодисменты.

Владимир Новиков, а докладчиком был он, предупреждающе поднял руку.

— Но часто наблюдаешь иные картины. Однажды на фуршете известной премии, присутствующие знают, о какой я говорю, кто-то додумался разложить по столам красиво оформленные меню, где на левой половинке были расписаны закуски, блюда и десерты, а на правой — имена писателей, попавших в шорт-лист, и названия их произведений. Это спровоцировало кое-кого из публики на сопоставление параллельных текстов. «Икра черная в тарталетках — и роман такого-то такой-то. Что лучше?» — похохатывали приглашенные циники. Оскорбленный в лучших литературных чувствах, я готов был бросить им в лицо что-нибудь облитое горечью и злостью, сказать: стыдно, господа, приходить на чествование не прочитанных вами писателей только ради вкусной халявы, и вообще, по-моему, стоит поручить охранникам… — оживление в зале, — …экзаменовать каждого обладателя пригласительного билета на знание премируемых опусов — и только при этом условии пропускать его в зал, но… Насильно никого ничего прочесть не заставишь, а кушать люди будут всегда. Поединок гастрономического меню с литературным перечнем шести финалистов закончился со счетом шесть — ноль в пользу жратвы!

Теперь аплодисменты были бурными и продолжительными.

Оратор терпеливо и с видимым удовольствием дождался их окончания:

— Положим, я сейчас говорил о премии с участием зарубежных спонсоров, а в основном-то культурные пиры финансируют отечественные кровопи… извините — ворю… опять извините — отечественные банкиры (никак не могу для себя решить, кто же лично мне милее в посткоммунистической России)…

Кто-то в центре зала одиноко и нервно захлопал.

— У нас, как известно, все делается с особым размахом. Узнал я недавно смету одного приличного литературного фуршета — за аренду украшенного зала, за вина и закуски, — притом что народу не целая толпа, а контингент довольно отборный и ограниченный. Напугали меня немножко эти большие нули, и за бокалом приличного бордо обсуждаю ситуацию с другом. Он мне говорит: «Пусть писатель хотя бы здесь почувствует вкус настоящей роскоши, а то он ее лишь по телеэкрану весьма приблизительно представляет. Ведь не пожив салонной жизнью, “Войны и мира” не напишешь. Наряду с нищетой полезно и блеск изучить». Не спорю, но почему-то мне кажется, что жюльен этот в кокотнице приготовлен не из дичи, а из российских старушек, у которых последние гроши поотнимали наши друзья-банкиры… Что-то природно сопротивляется во мне интимному союзу творческого труда и капитала…

Было видно, что зал затих в рассуждении аплодисментов.

— Старушек — жалко! — проговорил своим салтыков-щедринским баритоном Трешнев негромко, но в тишине его, кажется, услышали все и притихли еще выразительнее.

Докладчик, вероятно не ожидавший такого безмолвствования, в поисках достойного финала своей речи обернулся и посмотрел на то место в центре сцены, где прежде стоял Ленин («Посоветоваться с Лениным», — говорили в таких случаях классики советской литературы Мариэтта Шагинян и Михаил Шатров). И хотя Ленина теперь там не было и вообще ничего не было, решение пришло однозначное и единообразное.

— Труженики литературы и искусства! Повышайте качество и калорийность приготовляемой вами духовной пищи! — выкрикнул докладчик, обыгрывая здесь всем памятного кино-Ленина интонациями и жестом с выбросом вперед правой руки.