Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

Да, впрочем, разве ей нужны какие-то последствия, осложнения?

Выпутаться бы из этого литературно-фуршетного лабиринта…

У дома ее поджидал ученый дворник.

— Ай, хорошо, что вас вижу. Не отвечает ваша Инесса… Владиславовна что-то. Никак не отвечает. А гагауз приехал. Сейчас асфальт вывалит и подойдет. Миша его зовут.

В ожидании Ксения, отыскавшая старую мобилку с симкой, которой пользовался Сашка, когда приезжал в Москву, стала звонить Инессе. Действительно, не отвечает. Позвонила Трешневу.

Негодяй, судя по голосу, еще спал. В десятом часу утра!

Как ни в чем не бывало проглотил сбивчиво бурлящий поток ее рассказа и то, что Инесса не отвечает на звонки.

— У меня с ней встреча в редакции. Это на Маросейке. Хочешь, приходи. И на вечер есть программа. В Музее Марины Цветаевой.

— Ты мне скажи, что с гагаузом делать, если он понадобится?

— Что делать?.. Он же вечером свободен, наверное. Пусть на фуршет приходит.

Гагауз оказался загорелым коренастым мужиком лет шестидесяти.

На вопрос, знает ли он турецкий язык, сказал, что знает также румынский и болгарский. И роман готов посмотреть, хотя у него почти нет времени. Работа, сплошная работа.

— Договоримся, — уверила Ксения. — Вы можете сегодня вечером прийти в музей Марины Цветаевой?

— Где это?

Ксения стала объяснять, как пройти к Борисоглебскому переулку, но гагауз Миша ее прервал:

— Знаю. Мы как-то плитку туда возили. Это там, где ваши знаменитый вяз спилили, под которым еще Наполеон сидел. Зимой, разве не помните?!

Ксения не помнила, но что-то про спиленный вяз слышала; впрочем, такие скандалы в Москве — на один день.

Расставшись с Мишей-гагаузом, позвонила Трешневу доложиться.

Вот и Трешнев не отвечает.

Хотя, скорее всего, после ее звонка снова прикорнул, а телефон мог и отключить.

Поехала на работу.

Шефессе она о своей киевской поездке не говорила. Отпрашивалась будто бы для того, чтобы дочку на дачу вывезти.

Дел накопилось порядком, да еще и эти самые дела премиальные. Старший научный сотрудник называется!

Потом позвонил Трешнев. И сразу зашумел:

— Ты хоть видела, что привезла?!

— А что я привезла?! — изумилась Ксения, но и обрадовалась: значит, с Инессой все в порядке. — Ксерокопию романа «Kiził Kaya» в турецком оригинале тыща девятьсот двадцать седьмого года издания. Стебликивский даже титульный лист отксерокопировал.

Трешнев засмеялся.

— Всеволод Тарасович еще и украинский перевод присовокупил. А ты, получается, даже не заглянула!

— Если ты думаешь, что гонял меня как банального курьера, думка твоя неправильная. Я к мужу ездила, а пакет этот просто по-дружески прихватила.

Трешнев молчал довольно долго.

— Что за украинский перевод? Откуда? Как он успел?

— Был очарован пленительной москалюхой настолько, что сидел ночь напролет, и к утру все было готово…

Теперь пришел черед молчать Ксении. «Вновь удобный случай, чтобы отключиться от этой фуршетиады навсегда», — думала она.

— Ладно тебе. — В голосе Трешнева хотелось услышать покаянные нотки, но он уже несся вперед. — Оказывается, семь лет назад в Киеве выпустили роман на украинском. «Кiзiлова скеля» он у них называется. А ты украинский знаешь. Так что сегодня же сличим.

— Получается, оригинал не нужен?

— Почему не нужен?! Мы же в итоге должны показать, что в романе Горчаковского перелицованный кусок чужого романа. Переводчик очень нужен. Ведь Адриана неожиданно позвали синхронистом на какую-то коммерческую тусовку. Впрочем, для верности нам даже лучше, чтобы посмотрел еще кто-то. Кстати, президент и Воля тоже тюркознатца поищут. Сейчас пошли на конференцию в Институт восточных и редких языков…

— С фуршетом? — не удержалась Ксения.

— С рахат-лукумом и земелахом, — без запинки отбил удар Трешнев, — можешь присоединиться, ибо они как раз во время фуршета постараются выяснить, куда пропал институтский экземпляр «Кизилового утеса». Там же поищут переводчика с турецкого.

— Это денег стоит, — напомнила Ксения.

— Решим в рабочем порядке. Сделаем помощника — или помощницу — действительным членом Академии фуршетов. До встречи в Доме Цветаевой.

— Не опаздывай! Рабочий человек придет, не то что мы с тобой.

Трешнев тем не менее опоздал к началу этого литературно-музыкального вечера, но ему, как нередко, повезло: гагауз Миша задержался на работе и приехал на Поварскую на своем самосвале.

Позвонил, чтобы к нему вышли: стоит на «аварийке».