Юлий Крелин: Переливание сил

— Давай, Борис, теперь ты иди со своей стороны. Удалим и отсюда, тогда посмотрим, что делать дальше.

Все то же самое сделал и Борис-второй. Эффект тот же.

— Что ж, гангрены не будет, но боли останутся. И все может снова повториться. Придется идти на аорту. Будем открывать живот.

Анестезиолог:

— Тогда мы немного углубим наркоз. Вы подождите. А ребята пока приготовят живот, йодом помажут, накроют его.

Борис Дмитриевич отошел к окну. Внизу на территории больницы были сосны. Верхушки их замерли. Но вот в одном углу больничного парка верхушки качнулись, затем рядом, ближе, ближе. Как будто кто-то невидимый по верхушкам идет, подбирается к окну, хочет заглянуть, проверить, а может, помочь, подсказать. Невидимый и бесшумный — легкий ветер. Он не слышен, наверное, и на улице, а здесь, в закрытой операционной, и подавно.

Борис думал на отвлеченные темы: о ветре, жаре, одежде...

«Ветра не слышно. А в операционной жарко, закрыто все. А на нас халаты, фартуки. Кондиционеры не работают с первых дней больницы. Тяжело. А если б ветер слышен был... Все равно жарко. Вот Витьке не жарко — спит. Ох, Витька, Витька».

— Можете начинать, домулло. — Это подошел Борис Васильевич. Он когда-то работал в Таджикистане. Там так называли шефа, учителя. — Пойдем, домулло.

Домулло вздохнул и пошел.

Аорта действительно оказалась поражена склерозом.

Они пережали аорту. Разрезали ее, вшили синтетический протез, раздваивающийся, как и сама аорта, и потом вшили оба конца в артерии на бедре, где они начали прочищать с самого начала.

Как это легко писать! И еще легче читать. Все это за пять секунд прочитывается, а вшивали полтора часа. Казалось бы, что особенного! Разрезал — вшил, разрезал — вшил. И все правильно, все в порядке. Секунды разрезали — часы шили.

Шили! Тоже легко говорить. Они прошивали иголками с ниткой стенку аорты. Аорту, через которую за минуту проходит около двенадцати — пятнадцати литров крови! Двенадцать литров за минуту через трубку диаметром сантиметра три! А ну-ка прикиньте, с каким напором, с какой мощью идет там кровь!

Они прошивали аорту, а потом от такого напора, от этой мощи кровь свистела через отверстия, и после шитья надо было прошитые места некоторое время прижимать салфетками, чтобы густая, вязкая кровь, ее составные тельца осели на этих дырочках и кровотечение прекратилось бы, дырочки заткнулись бы.

Кровь идет по синтетическому вязаному протезу, и, пока он тоже не пропитается, через все поры его вязки тоже сильное кровотечение.

А если подумать, что вот так выливается кровь его товарища!..

Нет, не надо хирургам оперировать своих!

Сколько раз Виктор советовал ему не связываться со своими, не класть их в больницу!

...Поднимали давление, переливали кровь, восстанавливали дыхание. Восстанавливали дыхание его товарища.

Они давно уже кончили, но Борис Дмитриевич не уходил из операционной.

— Пойдем, домулло, пойдем. Ведь все уже. Анестезиологи сами управятся. Не мешай им.

Он знал, что «анестезиологи сами». Он знал, что товарищ это его или просто незнакомый абстрактно-конкретный больной, анестезиологи все сделают ровно настолько, насколько они умеют. И он ничем не может помочь им.

Но разве есть доводы разума, когда лежит на этом столе твой товарищ!

— Нет, Борис, никогда не клади к себе в больницу близких своих.

— Папа, а почему кенгуру на двух ногах ходит, а в людей не превратилась?

— А потому, что они не ходят, а прыгают, поэтому у них времени нет подумать. Ничего не могут решить: только задумаются — прыг, прыг... Все время их что-то заставляет прыгать. — Виктор Ильич засмеялся и сказал: — Пойдем лучше к жирафам, у них передние ноги в два раза длиннее задних, а шея длиной с нас двоих.

— Я знаю, видел.

— Ты слишком много знаешь, Ленька. Если ты такой знающий, скажи мне: вот научились склероз лечить, пусть пока только временно вырезать, научатся рак лечить, всё научимся лечить — отчего же люди будут умирать, а?

— Ни от чего.

— Думаешь, так? Прыг, прыг... Я с тобой тоже сейчас прыгать могу.

1974 г.

Что сокращает человеку жизнь? Отчего наступает преждевременная смерть? От спешки и нервотрепки.

А что продлевает человеку жизнь? Радость, удовольствие, моральное удовлетворение. А вовсе не покой.

Казалось бы, все сделано, чтобы человек не спешил. Сколько часов сэкономлено! Вместо лошадей поезда, машины, самолеты и даже ракеты. Сколько часов появилось дополнительно! А человек спешит, спешит все больше и больше.