Юлий Крелин - Переливание сил

Ей около шестидесяти лет. Большие пальцы на ногах загибались и даже заходили на вторые пальцы. С боков торчали косточки. Конечно, это больно. Если человеку за пятьдесят. И если думает об операции... Значит, больно. От хорошей жизни операции не хотят. Ни больные, ни врачи. Молодые часто делают для красоты. Как у нас говорится — «косметические показания к операции». Для красивых туфель. Пожилые? Вряд ли.

В поликлинике врач предложил мне прибегнуть к операции. По ее совету я обратилась к врачу-хирургу... (Идет мое гордое имя.)

— Доктор, вас вызывает какая-то женщина в посетительскую.

— Кто меня спрашивал?

— Я к вам с запиской от доктора Хлебиной.

«...Если можно, положите эту женщину и, если найдете нужным и возможным, сделайте ей операцию. Заранее благ...»

С этим доктором я работал в самом начале своей хирургической деятельности. Их поликлиника относилась к нашей больнице, и после моих операций больные попадали к ней под наблюдение.

— Я поехала в ту больницу, где вы работали раньше. С трудом нашла. Доктор Хлебина весьма... Я разговаривала с одной больной после вашей операции. Она тоже...

— Надо узнать, можно ли положить из другого района. Оставьте ваше направление. Я узнаю. И позвоню вашему доктору.

— Скажите, а есть смысл делать эту операцию? Не вырастут косточки снова?

— Вырасти новые не могут. Убирается вся головка кости. Она не может вырасти, как хвост у ящерицы.

— И можно будет покупать любую обувь?

— Во всяком случае, для этого делают операцию. Ну а гарантию ведь даже часовщики лишь на год дают.

Почему-то платье, костюм заказывают. Шьют по мерке. А обувь в основном покупают готовую. Разумнее делать наоборот. Неподходящая обувь — это ужасно. Ноги болят. От этого болит все. И поясница. И голова. И как портится характер! А платье? Максимум — некрасиво. Однако, поди же, делают наоборот. Шеф разрешил ее положить.

...который меня и оперировал 5. X. 62 г.

Я помню эту операцию.

— Доктор, а не будет больно?

— Это я могу гарантировать. Больно быть не должно. Кроме первых уколов.

У моих студентов сегодня операционный день. И эту операцию я делаю и для них. По ходу своих действий — объясняю. Вообще работаю немножко на них, на публику. Когда на операции зрители, меня всегда немного приподымает и вдохновляет. Мне кажется, при публике, особенно если это студенты, всегда доброжелательно настроенные, я оперирую много лучше. Руки сами ходят... А когда на операции присутствует недоброжелатель... Я всей кожей чувствую его колючий глаз. Постепенно мои движения становятся все более медленными, скованными. Если только я не увлекусь беспредельно. Тогда на все плевать. Вообще, это ужасная черта. Но что делать?

На одобрении, на аплодисментах я работаю лучше. А студентов я люблю. Мне кажется, что и они меня любят. Во всяком случае, при них я оперирую всегда легко и радостно. И с осложнением справляюсь тоже легко.

— Ой, этот укол болезненный!

— Да. Но только этот, первый. Дальше не будет. Сейчас будет распирать. Это тоже неприятно. Но не очень больно. Новокаин вводится сюда. Как раз, где проходят магистральные нервы. Вся периферическая часть обезболена. Такая анестезия называется проводниковой. А частный случай проводниковой, на пальцах, называется по авторам анестезии — по Оберсту — Лукашевичу. Редкий случай в медицине—два отца. В 1949 году возникла дискуссия: кто первый предложил этот вид анестезии — Оберст или Лукашевич? До сих пор распутаться не можем. Во всяком случае, анестезия хорошая и удобная.

Но сюда, в область операции, мы тоже введем новокаин. Здесь обезболивание великолепное. Все манипуляции абсолютно свободны, никакой реакции. Сами видите.

Учтите: все, что мы говорим о предстоящей операции, всегда условно. Нельзя заранее все предусмотреть. К этому можно лишь стремиться. На операции могут быть любые непредвиденные, экстраординарные случаи.

Разрез делаем выпуклостью кверху. Подальше от того места, где может давить обувь. Вот! Видите, какая разросшаяся кость и торчит в сторону. Ее надо убрать. Можно спилить, скусить щипцами или срезать таким вот желобоватым долотом. Лучше долотом. Оно создает такую же, как и сустав, полукруглую поверхность. Я не молотком бью. Просто давлю. Срезаю. Это если хватает силы. После дежурства, например, сил у меня не хватило бы. Давайте долото. Фиксирую стопу другой рукой.

Беда! Хоть и без дежурства, а с трудом поддается. Расхвастался. Нет, пошло. Аж рука дрожит. Еще немного. Еще чуть-чуть.