Кевин Брокмейер - Лучшее от McSweeney's

Затем он посмотрел на слизняка.

— Черт, — пробормотал он.

Кеннет бросился к гаражной двери и резко ее поднял. Ворвался ночной воздух. Шагнув к аквариуму, Кеннет запустил в него руки. С грозным рычанием поднял чудовище над головой. И так застыл, держа слизняка на вытянутых руках, словно кубок за первое место или призовую рыбу; он смотрел сверху вниз на меня и на Терезу.

— Будь я проклят, — провозгласил Кеннет, — если позволю, чтобы эта штука встала между нами.

Вылетев через гаражную дверь, он со всей силы швырнул слизняка в пространство ночи. С глухим стуком тот плюхнулся на траву.

— И плевать, сколько они собирались мне за нее заплатить, — добавил Кеннет, почти рыдая.

Разумеется, к этому времени я уже выпустил Терезу, она бросилась к Кеннету и обвила его руками. Кеннет вытер ладони о штаны, чтобы избавиться от слизи, и тоже обнял Терезу. Я в эту минуту чувствовал себя последним мерзавцем, но должен признать, так оно, пожалуй, лучше.

Слизень в ту же ночь отправился в бега, оставив после себя широкий слизистый след, исчезавший среди деревьев. Возможно, нашел еще какой-нибудь заброшенный бардачок и назвал его своим домом. Позже выяснилось, что какой-то коллекционер предлагал за слизняка пятьсот долларов, так что со стороны Кеннета это был не просто жест — вот так взять и выбросить. Я даже расстроился, узнав о таких деньгах. Решил, что Кеннет дурак. Но потом подумал: кто мы такие, чтобы решать судьбу земных тварей? В конце концов, моллюски первыми заселили нашу планету. Миллионы и миллионы лет они странствовали по земле задолго до того, как на свет появились первые из нас.

Кому:

_ _ _

Роберту Дж. Миллеру

Генеральному директору «Райт Эйр»

30 Хантер-лэйн,

Кэмп Хилл, Пенсильвания,

17011

_ _ _

Дорогой мистер Миллер,

Мы с Вами не знакомы, мое дело не имеет к Вам непосредственного отношения, и тем не менее я претендую на Ваше внимание. В последние несколько недель я отправляю письма людям, подобным Вам, от имени пса по кличке Стивен. Вот одно из таких писем, оно для Вас:

Я Стивен, родился, когда дети пришли из школы домой. Я лаял все дни напролет, сам не зная зачем. В те времена я просто лаял и лаял до хрипоты, до потери сил, зная прекрасно, что сам не знаю, зачем я лаю, и все время надеясь когда-нибудь с этим разобраться.

Вчера я бегал среди высоких вязов, их там целая сотня, высажены в ряд. Я бежал к поляне с легкой нежно-зеленой очень мягкой травой, глаза на бегу стекленели от холода, я бежал и вспоминал сестру, с которой нас разлучили много лет назад, еще до того, как у нее открылись глаза. Шерсть у меня на вид как наждачная бумага, зато на ощупь — роскошная.

Я так и не знаю, зачем я лаю. Почти неделю стоит пасмурная погода, и наконец-то мне хорошо, я отдыхаю и думаю, что никогда больше не буду лаять. Но совсем скоро окажется, что я лаю опять, лаю до хрипоты, не могу прекратить, и, господи боже, люди смотрят на меня, как будто я сейчас умру от собственного лая.

Пожалуй, вам пора заняться делом, мистер Миллер.

От кого:

_ _ _

Дэниел О'Мара

5811 Меса-драйв 216

Остин, Техас, 78731

_ _ _

Фрэнки, сын Джина, закричал и проснулся. В последнее время такое происходило часто, раза два-три в неделю и в любое время: в полночь, в три часа ночи, в пять утра. Высокий истошный стон вырвал Джина из забытья, словно укус острых зубов. Ничего хуже этих воплей Джин не мог вообразить — это был крик ребенка, который умирает страшной смертью: падает с крыши; застрял в каком-то аппарате, который отрывает ему руку; оказался в пасти хищника. Сколько бы раз Джин ни слышал этот крик, он всегда вскакивает, у него в сознании проносятся дикие картины, он бежит, с грохотом врывается в детскую и видит там Фрэнки, сидящего в кровати с закрытыми глазами и широко разинутым ртом, как у детей, поющих рождественские гимны. Ощущение такое, словно он в состоянии спокойного транса, а если бы его в этот момент сфотографировали, то можно было бы решить, что ребенок зажмурился в ожидании ложки мороженого, но никак не предположить, что это он только что испустил кошмарный вопль.

— Фрэнки! — кричит Джин и резко хлопает в ладоши перед самым лицом сына. Это помогает. Крик всегда резко обрывается, Фрэнки открывает глаза, моргает, смотрит на Джина, слабо соображая, что к чему, потом снова устраивается на подушке, недолго сопит и постепенно затихает. Спит он крепко, он всегда спит крепко, но даже теперь, несколько месяцев спустя, Джин не может удержаться — он наклоняется и прикладывает ухо к груди сына, чтобы убедиться, что тот по-прежнему дышит, а сердце у него бьется. Каждый раз все оказывается в порядке.