Алексей Леснянский - Ломка

— Серёжа, — подавленным голосом произнёс Андрей.

— Чё Серёжа? Ну чё Серёжа? Измена появилась — да?

— Нет, — прошептал Андрей. — Нет… Книги нельзя читать до половины… Их надо полностью…

— Это твоё личное мнение, которым ты уже ни с кем не успеешь поделиться. Хватит на меня так смотреть, умри хотя бы как мужик.

— "Мама, мамочка, прости меня. Я всё сделал не так. Я запутался, мамочка, — думал Андрей, когда Бакаев вёл его к речке. — Некому теперь будет заботиться о тебе, ведь меня скоро не станет. Почему я один у тебя? Почему в запасе не осталось братьев и сестёр, которые обеспечили бы тебе достойную старость?.. Мама, а что такое любовь? Я даже этого не знаю, мама. Этот парень думает, что он убьёт меня… Нет, я сам себя… Я не позволю, чтобы он взял грех на душу через меня. Это будет самоубийство, мама. Я скажу Господу, что это самоубийство, и Он мне поверит. Сегодня я видел тебя во сне. Ты даже не представляешь, какое это счастье видеть тебя во сне, мама… Речка уже близко. Ещё вчера я глядел на неё и радовался, а сегодня она принесёт мне смерть… Осталось двести шагов… Солнце встаёт… Я застану восход, мама… Хорошо, что меня не станет на рассвете, потому что до ночи ещё далеко… Нет, я не всё рассказал. Не всё…

— Что ты замедлился? Передвигай своими ходулями быстрей, — бросил Бакаев.

— Сергей, выполни две мои просьбы, пожалуйста.

— Пошёл ты… Фильмов что ли насмотрелся?

— Нет, ты не так понял. Они не лично меня, они всех касаются. Как представится возможность, сообщи ребятам, что сегодня каждый человек персональную ответственность несёт за свои поступки. Это в эпоху Советской России многое Бог прощал, потому что идеологический пресс был, и на партию грехи людей падали. А сейчас мы напрямую с космосом связаны и отчитываемся за злодеяния без посредников, так как у нас теперь выбор есть, а раньше его не существовало.

— Если пять минут назад я ещё сомневался в том, что тебя надо грохнуть, то теперь я окончательно убедился, что ты полудурок, и твоё место на кладбище.

— Да, ты прав, — тихо произнёс Андрей и прибавил ходу. — И ещё, пока не забыл. Я отдал двести тысяч на хранение своему университетскому товарищу. Он должен отдать их мне или моему поверенному лицу… Он живёт на Пушкина, 80, квартира 24. Скажешь, что тебя отправил я. Пароль — "Андреевский флаг".

— Да ты чё — охренел что ли? Какие деньги?

— Отдашь их Гадаткину. Он знает, как ими распорядиться. Хотя нет, в руки ему не отдавай. Лучше подкинь с запиской, а то он обязательно догадается, что это ты меня. Сможешь?

— Обрыбишься!

Спасский встал как вкопанный:

— Тогда кончай меня здесь или до воды тащи волоком.

Бакаев повалил Андрея на землю и приставил нож к горлу:

— Здесь так здесь.

— Не надо. Если на теле останутся следы насилия, тебя вычислят. Дай мне слово, что исполнишь мои просьбы, и тогда я пойду.

— Хорошо, — быстро ответил Бакаев. — А теперь пошли.

— Верю в тебя, — ответил Андрей и, сгорбившись, направился к реке.

В лучах восходящего солнца Абакан великолепен. Его воды не бурлят, не создают шума, хотя нельзя сказать, что они текут медленно. Если бы речка вдруг пересохла, то пейзаж кайбальского леса не утратил бы своей трогательной красоты, но глаза человека, забредшего в лесную глушь, всё равно бы чего-то искали.

— Сергей, я сам, — сказал Андрей и, не дожидаясь ответа, кинулся в воду и произвёл вдох.

Бакаев вытащил его из воды и, схватив за волосы, заревел:

— Ты будешь жить! Хотел отмучиться? Не попрёт! Я буду мучиться, а ты больше будешь мучиться, потому что рядом такие как я: нищие, тупые и сволочи! Ты ничего с этим не сделаешь, ничего не поправишь! Да, я выродок, но и ты от меня не далеко ушёл! Ты только сгусток зла во мне различил! Ты с чёрным во мне готов бороться, а о пяти процентах белого и слышать не хочешь! Это страшнее страшного, когда вот так вот! Ты во мне пять процентов поддержи, позавидуй им. Может быть, мои пять твоих восьмидесяти стоят!

Андрей вырвался из рук деревенского и бросился в воду.

— Не уйдёшь! — крикнул Бакаев и выволок Спасского на берег. — Плохо ли, хорошо ли движемся — ещё не понятно, но с тобой один чёрт куда-то движемся! Я тебя лишаю права на смерть! Так что терпи!

— Нет, я не хочу, не могу больше! Пусти меня! — крикнул Андрей и забился в истерике.

— Тихо, тихо, тихо. Спокойно, малый. Я, когда в тюрьме срок мотал, тоже хотел себя порешить, а потом, значит, передумал. Если спросишь: "почему", не отвечу. Ненавижу ведь тебя, а и надеюсь тоже. Как так может быть?.. Объясни.