Виктор Пронин - Падай, ты убит!

А что может написать человек, какие-такие истины и образы он извлечет из своего подсознания, втиснувшись, как сказал поэт, между шкафом стенным и гостиничным тусклым трюмо? Хватит ли у Автора сил подавить в себе естественное недоброжелательство, хватит ли у него сил воспарить над бытовыми своими неурядицами, над обывательской злобой и кухонной системой ценностей? Не знаю, ребята, не знаю. Стараюсь, слежу за собой, каждое слово на вкус, запах и цвет пробую, но не уверен, что нигде ничего не просочилось. Поэтому просьба — если поймаете на чем, не судите строго, не торопитесь выводы нехорошие делать. Кто может знать, что таится в нас, какие черные дыры в душах скрываются, какие сквозняки гуляют в этих дырах, какие чудища выглядывают из них, привлеченные запахом обид и беспомощности...

Ладно, значит, договорились, как только в ком-либо из шихинских друзей появится надобность, будем считать, что он уже здесь, что он в саду бродит и ждет не дождется, пока мы обратим на него свой взор и упомянем в рукописи.

Вкратце можно сказать, что прибыл Костя Монастырский с откинутыми назад волосами, будто до сих пор дул ему в лицо сильный встречный ветер, правда, волос оказалось поменьше, чем ожидалось, да и поседели они, и взгляд у Кости оказался не столь пронзителен, в общем, маленько постарел Костя, как и все мы в общем-то, как и все мы.

Кто еще? Гектор Емельянович — странная неопознанная личность, нечто среднее между проходимцем и борцом за справедливость. Он весьма охотно вступал в схватки, отстаивая честь доверившегося ему человека, мог отстаивать и его материальные и матримониальные интересы. Есть такие, есть, их немало, но они затаились, не зная, каким своим качествам отдать предпочтение, и с грустью сознавая, что попали не в то время, в котором могли бы расцвести и утвердиться. И потихоньку что-то отстаивают, потихоньку мухлюют, не добиваясь выдающихся результатов ни там, ни там. Подворачивается лихой заработок — не откажутся рискнуть и поставить на карту все, включая собственную свободу, а понадобится срочно скрыться — скрываются. И выныривают в других краях, в другом качестве. Гектор Емельянович был вхож в дом к Брежневу Леониду Ильичу, и однажды даже приготовил тому обед из трех блюд, одно время числился тренером чемпиона мира по шашкам Анатолия Гантварга, но случались и проколы — есть города, куда он не может появиться без риска быть опознанным и, простите, пришибленным.

Мы можем относиться к таким людям по-разному, можем их презирать, стыдиться, по пьянке, случается, восхищаемся ими, но когда нас прижмет, когда за нами погоня, когда уж в спину дышат, а кто-то затвор взводит или бумагу о всесоюзном розыске подписывает, — к ним идем. Не прогонят, не захлопнут дверь перед носом, испугавшись правосудия. Наверно, и такие нужны для полной гармонии общества. Что делать, вступаем мы время от времени в конфликты и с самим собой, и с непосредственным начальством, вон Митька Шихин умудрился даже в ссоре с государством оказаться.

Чтобы уже закончить об этом, добавим, что к вечеру на участок ввалилась группа никому не известных молодых людей, голодных, веселых, нагловатых. Долгое время на них не обращали внимания, и они тоже словно бы никого не замечали, но каждый раз дружно усаживались за стол, пили вино, охотно присоединяясь к тостам, переговаривались о чем-то своем и вообще чувствовали себя раскованно, как и подобает современным молодым людям. Потом выяснилось, что Селена в некоей светской озаренности пригласила двух приятелей, предупредив, чтобы они не очень к ней льнули на даче, поскольку она будет с мужем. Однако приятели приехать не смогли и передали приглашение своим дружкам, заверив, что их ждут, что без них ничего не получится и если они не поедут, то всех здорово подведут. И те, прихватив уже своих знакомых, прибыли плотной группой.

Федуловы.

Вот о ком нора рассказать, о Федуловых, которые давно уже шастают по шихинскому саду, оглушая окрестности какими-то плотоядными воплями. Федулов-муж с впалой безволосой грудью, с крупными, но далеко не всеми зубами, разгуливал в женской кофточке и розовых рейтузах, что говорило о его неиссякаемом чувстве юмора, а то и таланте. В чем заключается талант Федулова, никто не знал, да он и сам вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Когда Федулова-жена, толстая коротышка с длинными спутанными волосами, шла по дорожке, то казалось, что она не идет, а катится на маленьких пухлых колесиках. Автор не скрывает своего отрицательного к ним отношения, и если уж упоминает эту пару, то исключительно из чувства добросовестности, чтобы потом, когда Ошеверов вплотную займется установлением анонимщика, читатель не укорял бы — вот, дескать, мы подозревали, подозревали, а преступник-то, оказывается, и не упоминался, появился на последней странице с самой неожиданной стороны. Это явное нарушение законов жанра, решит образованный читатель, и будет, конечно, прав.