Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)

Настроение было испорчено. Гости пошли по своим комнатам. Но на этом представление не закончилось. Начиналось третье действие с халатом.

Взбешенный папаша набросился на бедную мать с упреками, что та неприлично одета, припоминая при этом всех ее партнеров по танцам лет за двадцать и пытаясь оторвать рукав злосчастного халата. Мать, отбиваясь от отца и спасая свой замечательный халат, кричала что-то про его слух, неповоротливость и надуманную ревность, которой отец мучает ее все эти двадцать лет.

Для нас с сестрой эти сцены не были новостью. Родители без конца ругались, потом мирились и прожили вместе в общей сложности лет пятьдесят, пытаясь даже несколько раз развестись, но почему-то не разводились.

А вот Романа после того новоселья больше никто не видел. Видимо, эта сцена стала последней каплей в супружеских отношениях молодоженов. Лида родила ребенка и растила его с бабкой. Впрочем, мы скоро поменялись комнатами и переехали в другой подъезд. Но это уже другая история.

В нашем классе училась девочка – Таня Любцева, которую все ласково называли Любчик. Однажды мы с удивлением узнали, что в нашей школе завелся какой-то хулиган по фамилии Любчик. Я этого хулигана в глаза не видела, а только слышала о нем. К нам на уроки приходил завуч старших классов и зачитывал всевозможные приказы по школе, в которых описывались художества этого «мальчика». На верхнем этаже нашего дома поселилась мамина знакомая по фамилии Любчик. Вот чьим сыном оказался незнакомый хулиган. Впрочем, на какого-то бандита этот мальчик особенно не был похож. Он всегда здоровался, был даже симпатичным и из дворовых ребят совсем не выделялся. Да из кого было особо выделяться? Из наших двойняшек Саши и Миши, что ли? Они тоже, кстати, получили комнату, только в другом подъезде, на первом этаже.

Свое новоселье двойняшки отметили довольно «оригинальным» способом. В новом доме с первого по третий этаж «заботливые» и неутомимые руки двойняшек загнали в деревянные перила лестницы лезвия бритв и обломали так, чтобы на поверхности торчали только кончики. На первый раз этого было вполне достаточно соседям-новоселам для знакомства с этой семьей.

На таком фоне Любчик казался вполне нормальным. Он жил вдвоем с мамой, очень симпатичной и милой женщиной, которая мне нравилась. Её сына я не боялась, несмотря на его репутацию и возраст. Мы не дружили, просто соседствовали.

От него я узнала, что бывают велосипеды с десятью и больше скоростями. Мама купила ему такой велосипед. Из его окна на всю округу раздавался рок (только у Любчика был в то время магнитофон). Ребята собирались петь у него дома под какую-то особую электрическую гитару. Как сейчас говорят, мама «упаковывала» свое чадо как надо.

Из школы он ушел учиться в художественное училище. Хулиганства как будто прекратились, но тут двор узнал страшную весть – маму Любчика за крупную растрату посадили в тюрьму на восемь лет. Вот, оказывается, откуда брались деньги!

Саша, так звали Любчика, стал жить один. Мать его почему-то все жалели, а ему помогали, чем могли. Он в ту пору дружил с Генкой, жившим напротив через дорогу вдвоем с младшей сестрой. Родители Генки погибли в автокатастрофе, но он сестру в детский дом не отдал. Друзья по несчастью были неразлучны. На что они жили, стало известно позже.

Года через два Сашке пришла пора собираться в армию. Мать из тюрьмы на проводы сына не отпустили. Любчика провожали всем двором: дым стоял коромыслом.

У Любчика к этому времени появилась девушка, но на проводы она прийти не смогла. К часам четырем утра Сашка подбил Генку съездить на машине за подружкой.

Около метро они завели чужую машину, заехали за девушкой и, торопясь к гостям, врезались в почтовую машину, развозившую газеты.

Сашке оторвало голову, девушку отвезли в психушку, Генку посадили. Кроме угона и убийства (погиб и шофер грузовика) его вместе с Любчиком осудили за воровство каких-то ценных металлов из сейфа художественного училища.

Любчика это уже не могло волновать. На третий день всем двором его похоронили. Мать и на этот раз не отпустили на последние проводы. Через много лет она вернулась домой совсем седой старушкой. Ее никто не мог узнать.

После злополучного новоселья мы недолго прожили в той квартире. Сразу же после «праздника» мать перестала разговаривать почти со всеми соседями, а особенно с соседкой за ближайшей стенкой. Что уж она с ней не поделила, я до сих пор не знаю, но ненависть была такой лютой, что пришлось меняться и уезжать в другой подъезд, где, на наше счастье, проживала точно в такой же комнате, семья соседкиной подружки, с радостью согласившаяся с нами поменяться.