Пер Энквист - Визит лейб-медика

— Храм будет очищен! Полное разрушение!!! Вы согласны, не так ли!!!

Пока все было хорошо знакомо. Струэнсе, который в какой-то момент почувствовал своего рода усталость от этой королевской вспышки, тихо и, по сути дела, про себя пробормотал:

— Ваше Величество, Вас иногда не совсем легко понять.

Он полагал, что это ускользнет от внимания короля. Но тот положил перо и посмотрел на Струэнсе взглядом, выражавшим глубокую печаль или страх, или желание заставить Струэнсе понять.

— Да, — сказал он. — У меня много лиц.

Струэнсе внимательно посмотрел на него, поскольку услышал новую для себя интонацию.

Потом Кристиан продолжил:

— Но, доктор Струэнсе, в государстве разума, которое вы хотите создать, есть, быть может, место только людям цельным?

И через некоторое время добавил:

— Но тогда есть ли там место для меня?

Они, казалось, ждали.

Королева, после встречи со Струэнсе в парке, испытывала странную ярость; она четко определила это как ярость.

Она лишилась покоя. Это была ярость.

Ночью она снова разделась донага и стала бурно себя ласкать. Наслаждение трижды захлестывало ее мощной волной, но на этот раз не принесло ей успокоения, а оставило после себя именно ярость.

Я начинаю терять контроль, подумала она. Я должна вновь добиться контроля.

Я должна вновь добиться контроля.

Кристиан, Каролина Матильда, Струэнсе. Эти трое.

Они, казалось, присматривались друг к другу с любопытством и недоверием. Королевский двор к ним тоже присматривался. Они присматривались ко двору. Все, казалось, ждали.

Иногда к ним присматривались и извне. Поздней осенью было написано письмо, которое в какой-то степени предвещает то, чему суждено было произойти. Зоркий наблюдатель, шведский кронпринц Густав, впоследствии король Густав III, совершал в тот год поездку в Париж и сделал краткую остановку в Копенгагене. Он кое-что подметил. Что-то, что, возможно, еще и не произошло, но чему, возможно, предстояло случиться.

В нескольких своих письмах он сообщает матери о ситуации при датском дворе.

Он недоволен датским двором, находит дворец безвкусным. Золото, золото, всюду золото, покрытое золотом. Никакого стиля. Их парады жалки. Солдаты идут не в ногу, поворачиваются медленно и нечетко. Разврат и безнравственность при дворе «даже хуже, чем у нас». Дания едва ли может представлять для Швеции военную угрозу — такова его оценка.

Плохой вкус и медленные повороты.

Главное его внимание привлекают, однако, королевская чета и Струэнсе.

«Но самым странным из всего являются хозяин дворца и все, что его окружает. У него хорошая фигура, но он такой маленький и худощавый, что его можно с легкостью принять за тринадцатилетнего ребенка или за девочку, переодетую мужчиной. Мадам Дюлондель [18] Французская актриса, с 1753 г. игравшая на сцене Стокгольмского Королевского театра и пользовавшаяся особым расположением Густава III. в мужской одежде была бы на него очень похожа, и я полагаю, что король совсем не на много крупнее нее.

То, что делает его совсем непохожим на короля, так это то, что он не носит никаких орденов, и мало того, что он уклоняется от ношения Серафимского [19] Серафимский орден — самый почетный шведский орден, учрежденный Фредериком I в 1748 г. С 1975 г. им награждаются только главы иностранных государств. ордена, так он не носит даже орденскую звезду. Он очень походит на нашу шведскую кронпринцессу и говорит, как она, с той разницей, что он говорит больше. Он кажется робким и, сказав что-нибудь, поправляется в точности, как она, и, похоже, боится, что сказал какую-то глупость. Его походка несколько отличается от обычной, под ним словно бы подкашиваются ноги.

Королева же — нечто совсем иное. Она производит впечатление предприимчивой, сильной и крепкой. Она держит себя очень непринужденно и раскованно. Говорит оживленно и остроумно, и очень быстро. Она ни красива, ни дурна; роста такого же, как и большинство людей, но полноватая, хотя и не толстая, всегда одета в костюм для верховой езды, в сапогах, и все дамы ее свиты вынуждены одеваться так же, как и она, в результате чего в театре, да и повсюду, дам из ее окружения всегда можно отличить от других».

Он также внимательно понаблюдал и за Струэнсе. За столом тот сидел напротив королевы. Он «косился» на королеву таким образом, что это не понравилось шведскому кронпринцу. «Но самое странное то, что Струэнсе сделался хозяином дворца, и что он управляет даже королем. Недовольство этим невероятно велико и, похоже, с каждым днем нарастает. Если бы у этой нации было столько же сил, сколько на данный момент существует недовольства, дело могло бы принять серьезный оборот».