Татьяна де Ронэ - Русские чернила

– Хочу подняться наверх.

– Спятил, что ли?

Не слушая ее, он прыгнул в воду. В одежде плыть было нелегко, он медленно пробирался в жирной, грязной воде, лавируя между плавающими обломками. Итальянец в шлюпке строго спросил его, что ему надо. Николя указал на лестницу. Человек в сутане уже почти долез до палубы. Итальянец покачал головой и засмеялся:

– Pazzo! [28]Судно накренилось еще сильнее и вот-вот пойдет ко дну! Этот человек – священник. Он делает свое дело, лезет спасать души. А вам бы лучше свою спасти!

Николя не успел ответить, как у него за спиной раздался поток итальянских ругательств. Вздохнув, итальянец протянул Николя руку и помог забраться в шлюпку. Николя обернулся: в воде бултыхалась Лили.

– Черт возьми, – простонала она, – я же совсем забыла, что у меня линзы. Наверное, я их потеряла в море.

– И ты вообще ничего не видишь?

– Si, si , конечно вижу, я их надела, чтобы быть похожей на Элизабет Тейлор, у нее ведь фиалковые глаза, помнишь? – Тут она переключилась на человека в шлюпке. – Эй ты, stronzo ! [29]

Тот снова пожал плечами, втащил ее в шлюпку и протянул конец веревочной лестницы.

– Сама не знаю, зачем я это делаю, – проворчала она, хватаясь за ступеньку.

Потом взглянула на себя и на то, что осталось от шелкового платья:

– Знаешь, а ведь это «Прада».

Подъем был крутой. «Вниз лучше не смотреть», – сказал себе Николя, цепляясь за ступеньки мокрыми, скользкими руками. Позади него упрямо лезла Лили, со своими костлявыми коленками и тощим задом. И чего она за ним увязалась? Что ею движет? Чувство вины? Жажда искупления? А он-то сам чего полез? Что он сможет? Но времени раздумывать не было. Только вперед. Рука за рукой. Медленно, но верно.

Когда он добрался до палубы, его окружила неестественная, тревожная тишина. Время от времени откуда-то издалека долетал то крик, то стон. Запах паленой резины усилился до невыносимости. Но снизу поднимался другой запах, который Николя не сразу смог определить. Сладковатое зловоние ужаса и тоски. Запах смерти.

Лежащий на боку «Сагамор» представлял собой странное зрелище: борт стал полом, этажные коридоры уходили вертикально вниз. Все горизонтальные поверхности покрылись густым слоем горючего, смешанного с водой, и передвигаться по ним было опасно. Разбитые стекла сталактитами свешивались с иллюминаторов. В оранжево-лиловом атриуме [30], где стена тоже стала полом, возле поручней маленькими группами сбились старики. Священник появился очень кстати, и теперь он помогал им выбираться. Другая группа медленно продвигалась к верхней палубе.

– Почему же им никто не помог? – спросил Николя.

– Я думаю, те, кто был помоложе и посильнее, ушли первыми, – отозвалась Лили. – А стариков оставили.

Они шли очень осторожно, стараясь не наступить босыми ногами на битое стекло или не угодить в скользкую лужу горючего, и вскоре оказались в ресторане, теперь похожем на гигантский бассейн. По воде, вперемешку с куриными крылышками, листьями салата, омарами и кусочками желе, весело плавали белые скатерти, а вместе с ними сотни столов и стульев с золочеными спинками.

Ослепительный свет начал потихоньку меркнуть, неоновые лампы жужжали и мигали все слабее.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Николя.

– Помнишь Джека и Розу? [31]Роза спаслась, а Джек нет.

– Тихо! Слышишь?

– Что?

– Кто-то стонет. Там есть люди.

Они прислушались и опять услышали стон. Лампы застрекотали в последний раз, и свет погас. Они оказались в полной темноте. Только дежурная подсветка над дверьми и над аварийными выходами все еще теплилась. Минут через десять они набрели на пассажиров, столпившихся в коридоре, который теперь превратился в колодец с водоворотом. Люди стояли по пояс в воде, а она все прибывала и прибывала с угрожающим бульканьем. В зеленоватом свете запасного выхода Николя разглядел испуганные лица. Ни одного молодого. Сколько их? Трое, нет, четверо, объяснили ему на скверном английском.

Николя как мог быстро вернулся в ресторан, наловил в воде скатертей, выжал их и связал. Они с Лили спустили в коридор этот импровизированный спасательный канат. Задыхаясь, обдирая ладони о мокрую ткань, изо всех сил упираясь локтями и коленями, чтобы не потерять равновесия, они все-таки вытащили троих, одного за другим. Двух женщин и мужчину. В возрасте от семидесяти до восьмидесяти лет.

А вокруг них содрогался и стонал обреченный «Сагамор». Отовсюду слышался угрожающий треск.