Элен Гремийон - Кто-то умер от любви

Я пришла в ужас. И оттого, что мой муж и Анни повели себя как сообщники. И оттого, что их соитие ни к чему не привело. Я сходила с ума от отчаяния. Никогда еще я не была в таком состоянии. Эта беременность была нашим последним шансом на спасение. И если уж я однажды согласилась на такое, то почему бы не сделать это еще раз? Они не должны останавливаться, только не теперь, пусть продолжают до тех пор, пока не добьются успеха!

Но тут уж Поль заупрямился и категорически отказал мне: в конце концов, мы ведь договорились, и это я установила главное правило нашего договора — «один-единственный раз»; он его выполнил, теперь моя очередь. Весь вечер и всю ночь мы ожесточенно спорили. Поль обвинил меня в том, что я хочу разрушить наш брак. Я отвечала, что бездетность разрушит этот брак наверняка.

На следующее утро он твердо заявил, что хочет дождаться прихода Анни.

— Могу себе представить, что ты способна теперь наговорить этой девчонке.

Он ждал ее прихода, глядя в окно гостиной. Я сидела тут же, в кресле. Не успела отвориться входная дверь, как он уже выскочил в холл, бросился ей навстречу, и я услышала его слова:

— Я ей сказал, что ты не беременна и что я это понял по занавеске, развевавшейся в окне, как мы и условились.

Они оба вошли в гостиную. Поль был бледен и разгневан. Он продолжал говорить, обращаясь к Анни и тыча пальцем в мою сторону:

— Она ничего не желает слышать. Она хочет, чтобы мы продолжали. Я не в силах ее урезонить, скажи хоть ты ей, скажи, что это невозможно!

Анни как-то странно взглянула на него:

— Но я согласна.

Мы с Полем даже не сразу поняли, что она имеет в виду.

— Я согласна продолжать до тех пор, пока у нас не получится.

Анни произнесла это самым что ни на есть спокойным тоном. Мой муж отшатнулся от нее так, словно обжегся. Он выглядел совершенно растерянным. Потом он обвел глазами комнату в поисках своего портфеля, вспомнил, что поставил его у стены под окном, ринулся к нему, схватил на ходу и вышел. Этот мелодраматический уход напоминал сцену из какого-нибудь Фейдо [11] Жорж Фейдо (1862–1921) — французский драматург, автор популярных комедий и водевилей. , и, несмотря на ощутимое напряжение, мы с Анни не смогли сдержать улыбки. В остальном ситуация не требовала никаких комментариев, и Анни разрядила атмосферу в своей всегдашней естественной манере, протянув мне глянцевый журнал и мягко сказав: «Садитесь и почитайте рядом со мной, я хотела бы еще немного поработать над картиной». Итак, мы могли возобновить наше привычное общение.

Зато с Полем мы вообще перестали разговаривать. Ужины проходили в гробовом молчании. Даже Софи — и та не осмеливалась вставить слово. Обычно она сопровождала поданные блюда короткими комментариями, например: какая удачная мысль пришла ей в голову — не чистить баклажаны; шкурка придает им пикантную горчинку; или: как хорошо, что она прибежала на рынок пораньше и оказалась первой в очереди, иначе эту сочную курочку перехватила бы соседка… Софи была очень жизнерадостной особой, но мрачное настроение хозяев подействовало и на нее.

А я пребывала под гнетом своего наваждения, которое, как и свойственно наваждениям, убивало все. Поль обязан был дать мне ребенка любым способом, и я в конце концов приняла худшее решение в своей жизни — перестала пускать его в свою постель. Мне хотелось, не мытьем так катаньем, заставить его спать с Анни: если его разум восстает против этого, то тело рано или поздно возьмет свое. Я толкнула Поля в чужие объятия с садизмом заклятого врага, забыв, что я его люблю.

Так могло продолжаться до бесконечности, и мы еще долго оставались бы каждый на своей позиции, в состоянии войны, если бы одно внешнее событие, как это часто бывает в неразрешимых случаях, не сдвинуло с места эту ситуацию.

В тот день Поль вернулся домой в первой половине дня. Была суббота, я заканчивала свой туалет. Увидев меня в спальне, Поль, как мне показалось, облегченно вздохнул. Он был необычайно взволнован и не находил себе места, то метался по комнате, то нервно перебирал флаконы на моем туалетном столике.

— Сегодня утром я присутствовал на казни Вейдмана [12] Эжен Вейдман (1908–1939) — немец, живший во Франции, убийца шести человек, последний преступник, казненный во Франции публично. , и там произошло нечто ужасное. Во-первых, казнь состоялась, неизвестно почему, с почти часовым опозданием; когда Вейдмана связали и подвели к гильотине, уже совсем рассвело. Фотографы ликовали: наконец-то снимки получатся хорошие, ведь прежде людей казнили в темноте и ничего не было видно. Я слышал, как стрекотали их аппараты. Толпа буквально ревела от возбуждения. Палач Дефурно, по своему обыкновению абсолютно бесстрастно, привел в действие механизм, и нож скользнул вниз. Не успела еще голова Вейдмана упасть на дно корзины, как женщины из толпы вдруг прорвали оцепление, ринулись к гильотине и стали окунать платки в лужу крови. Они напоминали стаю гиен. Это было отвратительное зрелище — женщины на корточках с воем погружали руки в кровь. Я не понимал, зачем они это делают. Мне все объяснил Эжен. С самого начала процесса он ходил злой. Дело в том, что он тезка Вейдмана, и стоило ему показаться в коридоре редакции, как каждый встречный бросал ему на ходу «вжик!», чиркнув рукой себе по горлу. «Ты только посмотри на этих ненормальных: они вообразили, будто кровь этого психа излечит их от бесплодия». Когда я это услышал, мне стало так страшно, что я не могу тебе передать. Я зажмурился и долго не решался открыть глаза. Я боялся увидеть, как ты тоже выбегаешь из толпы и бросаешься на колени среди этих сумасшедших баб. После того как все разошлись, я еще долго стоял там, оглядывая все закоулки площади: это было бы очень на тебя похоже — явиться с опозданием, чтобы никто не увидел, как ты, стоя на коленях, пропитываешь свой платок кровью и прячешь его в сумку, а главное, стараешься окунуть в эту багровую лужу и свой подол, надеясь унести на нем еще несколько капель крови. Признайся, ты смогла бы это сделать? Я попросил Эжена написать вместо меня отчет о казни, а сам помчался домой, хотел как можно скорей увидеть тебя. Поверь, я в отчаянии от того, что с нами происходит, но я не перенесу, если и ты прибежишь на место казни, чтобы намочить свой подол в крови, ты слышишь, я этого не перенесу! Ты все еще хочешь, чтобы я это делал?