– Ты и правда этого хочешь? – спрашивал я.
– Нет, – говорила она.
Оба мы знали, что, женившись на ней, я перестану быть тем, кто ее привлекает. Сраным непризнанным писателем, упорно выдающим рассказ за рассказом, повесть за повестью, – причем никто эту хрень не печатает, и никогда не будет. А чтобы прокормить себя ради подобного времяпровождения, я работал в газетах. А так как лет мне было, повторюсь, двадцать, все это давалось мне достаточно легко. Наташа принадлежала к несколько иным – если блядь вообще не к другому. – слоям общества. Папа ее был крупной руки бизнесмен, катался по городу на «Порше» сраном, изредка злил ее мамашу, приходя с работы благоухающий коньяком и помадой, да строил городки элитного жилья один за другим. От дочки он был без ума, о чем не преминул сообщить мне в первый же раз, как только меня увидел. Как и то, что я ей явно не пара: за Наташенькой, сообщил мне он, ухаживает куча парней с Настоящими целями в жизни.
– Ни хера себе, – сказал я, и отвернулся рассмотреть зеркало в полный рост на первом этаже их особняка сраного.
Но, тем не менее, по дороге домой от этого особняка меня не убили и даже не избили. Из чего я сделал вывод, что папаше в чем-то даже понравился.
– С чего бы это? – спросил я Наталью, когда мы, вдоволь нацеловавшись, валялись у меня на продавленном диване в съемной квартире.
– Он чувствует в тебе стержень, – сказала она, мягко перехватив мою руку.
– О, да, у меня есть стержень, и еще какой, – сказал я, и притянул ее руку к стержню.
– Ну прекрати, – хихикнула она. – Папа чувствует в людях стержень, правда же. Он чувствует, что, пусть ты с виду бездельник и лузер, но у тебя есть Цель. И ты протопчешь к ней путь, словно носорог, а если кто встанет поперек, растопчешь, как гадюку.
– Ну ни хера себе, – поразился я этим матафорам животного мира, и продолжил обжимать ноги Натальи.
– К сожалению, – вздохнула она, – ты и груб, как носорог.
– Ты спала с носорогом? – спросил я.
– Я и с тобой не спала, – парировала она.
– Слушай, может, ты девственница? – спросил я.
– В двадцать-то лет? – спросила она.
– Ой, ну извини, – сказал я.
– Так на кой хрен я тебе нужен? – спросил я.
– Да я люблю тебя, – сказала она, и мне захотелось поцеловать ее.
Что я и сделал. После чего она вывернулась, и уже стояла у зеркала – не такого роскошного, как у нее дома, да, – и поправляла прическу. Выглядела она на все сто. Как, впрочем, любая симпатичная девка при богатых родителях. Умела одеться, подать себя, как надо. Она была красивой, чего уж там. И прическа ее – чересчур видимый беспорядок, такой якобы беспорядок, над которым, как пишут в сраных дамских романах, корпят парикмахеры часами, – сводила меня с ума. Эти локоны… Наташа была блондинка.
Наверное, она и сейчас такая.
Другим моментом, который меня в ней привлекал, была ее самостоятельность. Не наигранная, а всамоделишная. В семнадцать лет она украла у него пару тысчонок, с восхищением поведал мне папаша, и открыла свой бизнес тайком от него. Потом рассчиталась и уже к двадцати владе тремя салонами красоты и двумя магазинами мягкой игрушки. Настоящий пацан в юбке. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. Конечно, папа, ответил я. На что получил в ответ скептический взгляд. Он, конечно, чувствовал, что я опасный и упрямый маньяк, но брака, разумеется, не допускал. Даже мысли о нем. На хуя его дочери выходить за какого-то Модильяни – да, он смотрел кино! – сраного, если еще не факт, что этот чувак будет хотя бы как Модильяни. Так он мне и сказал.
– Папаша, вы хотя бы одну картину этого блядь Модильяни видели? – спросил я его.
– А ты ее блядь видел? – оказался он не так прост, как казался.
Мы сошлись на ничьей. Но он особо не злобствовал. Я и сам понимал, что Наташа никогда не выйдет за меня замуж. А если и выйдет, то мне придется изменить в своей жизни все. Начать делать карьеру, например. Поменьше пить. Я не то, чтобы был алкоголик, но заливал крепко. Если ты пишешь, тебе нужно время от времени пить, объяснил я, это как чистить диски. Вовремя не потрешь обилие лишней информации, тебе конец. Но если ты настоящий писатель, то ты хуй сопьешься. Потому что книги важнее всего, даже выпивки. Вот почему Буковски ненастоящий писатель, а, например, Мейлер настоящий.
В любом случае жениться на Наташе должен был другой чувак. Кто-нибудь из этих хорошо выглядящих парней с собственными машинами, в хорошей одежде. Выпускников блядь лицеев. Неплохих, кстати. Я, конечно, говорю о выпускниках, хотя и лицеи ничего. Но я о парнях. Если парню повезло родиться в богатой семье, это ведь вовсе не значит, что он говно. Скажем так, судьба дает ему шанс этим говном стать, но он может им не воспользоваться. Некоторые знакомые Наташи, которые были из богатых семей, относились ко мне даже с вежливостью. Рассматривали как бедного и без шансов, но все же соперника. Они не понимали, что я вовсе не заинтересован в получении ее, как ценного приза.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу