Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

– Я люблю вас, – сказала Тиффани

Камера вновь поднялась в небо.

Машина тронулась, и, выбравшись с обочины на дорогу, понеслась стрелой куда-то далеко.

На Запад.

ххх

У Лоринкова не было ни малейшего желания завтракать с Тиффани.

Вся она была сплошной недостаток и он увидел это с самого начала. Лоринков мог бы перечислять их по пальцам, загибая один за другим, но когда он так делал, свои руки начинали казаться ему чужими. Так что он просто мысленно перечислял.

Во-первых, Тиффани была слишком юной, а Лоринков был уже стар. Ему было 35, но он рано начал.

Во-вторых, Тиффани была румынкой, а Лоринков не любил румынскую молодежь с их вежливым интересом к себе, очень уж смахивающим на интерес экскурсии в кишиневском зоопарке к крокодилу. Конечно, еще до того, как кто-то из чересчур уж юной румынской молодежи бросил крокодилу петарду в кролике, и все они – крокодил, кролик, петарда, – взорвались к чертовой матери.

В третьих, Тиффани была чересчур манерной и ломкой. Это выдавало в ней актрису. Лоринков, ни одного слова не сказавший искренне, и всю жизнь ведший себя, словно на сцене, Лоринков, писавший свою жизнь пьесой, лишь время от времени меняя стили, – ненавидел жеманство, актерство и позерство. Он не верил даже искренним людям, потому чам не был искренним.

В чем искренне себе признавался.

В четвертых, Тиффани выглядела преуспевающей, а Лоринков никогда не понимал богатых. Он, конечно, уже неплохо получал за издания, переиздания и переводы, – в конце концов, он был единственный писатель Молдавии, и самый известный ее писатель, – но, чтобы быть богатым, нужно родиться богатым.

– Если бы рожден богатым, то чувствуешь себя им и с долларом в кармане, – любил говорить Лоринков.

– А если ты жил в нищете, то будешь бедняком и с миллионом долларов, – говорил Лоринков.

Он бы не чувствовал себя богачом и с десятью миллионами. Что такое десять миллионов по нынешним временам? То ли дело золотые, полновесные, довоенные доллары. Вот в 30—40—хх годах Лоринков, пожалуй, чувствовал бы себя спокойно, получи он десять миллионов. Так или иначе, а у него не было даже и одного. А у Тиффани, кажется, был. Конечно, не у нее самой, но со дня на день она, – очевидно, – вступала в права владения. Нефтяной бизнес отца в стране, где нет нефти. Золотая жила несуществующих намерений. Куча денег. Отменный материал, подумал Лоринков, когда девушка подошла к его столицу к «Кофе-хаус». Заведение для тех, кто считал себя интеллигенцией. Лоринков любил ходить туда, чтобы своим видом вызывать злость и зависть соотечественников. Хотя для него это было сущей мукой: потом долго болела голова. Конечно, из-за денег. На соотечественников Лоринков плевать хотел. Сугубо практичный, как Рембрандт – еще одна монетка в копилку доводов о гениальности – по-настоящему он мог волноваться только из-за материального. А что может быть материальней денег, спрашивал себя Лоринков. И не находил ответа. Может быть, именно поэтому он развелся, отчего ему, впрочем, легче не стало. Если раньше его беспокоило, будет ли у него достаточно денег содержать жену и детей, то сейчас он переживал, найдутся ли средства обеспечить им приличную жизнь, случись с ним что-то. Жена очень любила Лоринкова. Она вздохнула с облегчением, когда они развелись.

Несмотря на то, что Лоринков преуспевал с каждым годом все больше, его все сильнее мучила мысль о возможном финансовом крахе.

Дошло до того, что он останавливался подобрать оброненные кем-то монетки, прямо на дороге. Прямо на проезжай части. На дороге с шестью полосами движения. Будь в Молдавии дороги с десятью полосами движения, и оброни там кто монетку, Лоринков останавливался бы подобрать ее и на такой дороге. В тот раз его чуть не сбило «вольво». Лоринков отмахнулся. Будь у него ученики, и рисуй эти ученики монетки на полу– как делали ученики Рембрандта, если верить Хеллеру, – Лоринков бы ходил, глядя в землю.

Да он так и ходил.

ххх

Тиффани была очень красивой – пожалуй, только короткие ресницы ее слегка портили – очень смешливой и со вкусом одетой. Действительно, очень богатой. И ничуть не задавакой, как показалось вначале Лоринкову. И вовсе не жеманной. Просто он, как все актеры, постоянно ищет в других признаки актерства, а кто же виноват, что Тиффани – такая на самом деле.

Есть люди, которые говорят, что думают, делают, что хотят, и хотят то, чего нельзя. Но, как только они этого захотят, сразу становится можно.