– Дурачок, – сказал он ласково, – ты и живой был в нашей власти…
– Это неправедливо, – сказал я.
– Чувак, – спросил он, – неужели ты думал, что живой мужик может и Клеопатру трахнуть и Жанну Д Арк, и царицу Савскую?
– Ну да, – сказал я.
– Они же давно уже УМЕРЛИ, а мертвого трахнуть может только мертвый, – сказал он.
– В глобальном смысле, конечно, – добавил он.
Но мне уже было неинтересно. Туда так туда. Я приподнял люк, спустился и ступил на свою последнюю дорогу. Я подумал, что сказать миру напоследок. Гавриил терпеливо ждал. Я покряхтел и полез. Ничего не придумывалось.
– Да пошли вы бля все – сказал я.
ххх
Идти было приятно. Трава под ногами пружинила. Интересно, подумал я, Бог он как Санта Клаус или как Джигарханян? Сбоку кто-то задышал. Я не поворачивал голову из принципа.
– Чувак, – сказал архангел. – Слушай…
– Слушаю, – сказал я.
– Нам жутко неудобно, – сказал он.
– А почему так рано-то? – спросил я.
– Мне же еще и сорока нет, – сказал я.
– Вернее, не было, – поправился я, – так за какие такие грехи?!
Он только посмотрел скептически. И я заткнулся.
– Дело не в грехах, которых у тебя немеренно, – сказал он.
– Если бы мы каждого мудака брали за жопу за его грехи, вас бы пришлось всех убивать с семи лет, – сказал он.
– Дело в ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ, – сказал он.
– Ты свое предназначение исполнил, – сказал он.
– ДА?! – удивился я.
– Помнишь тот рассказ свой, ну, про детей ленинградских, – спросил он, – ты его лет шесть назад написал?
– Смутно, – соврал я, потому что не помнил.
– Ну так это и было твое предназначение, – сказал он.
– А, – сказал я.
– Еще раз прости, – сказал он, – и ОН тоже просил передать, что извиняется.
– Я разочарован, – сказал я.
– Все разочаровываются, – сказал он грустно.
– Да ладно, – сказал я.
– Я вас прощаю, – простил их я.
– Правда? – обрадовался он. – Ну тогда спасибо!
– Прощаемся без обид, – сказал он.
– Прощаемся без обид, – сказал я.
Он пропал, а дорога все длилась. Я прикинул на глаз, получалось, идти несколько дней. Это только то, что видно. А может, у них здесь все так устроено, чтобы идти надо было всегда? В таком случае, надо искать выпить и попутчика.
Хорошо бы это была женщина, подумал я.
Натянутый ветром шарф трепыхался, как флаг. Да это и был флаг. Часом раньше Лоринков купил его в книжном магазине у здания городского КГБ. Не самое лучшее место, подумал Лоринков. Выбирая книги, все время приходится делать вид, что не замечаешь знакомых, которые с незаинтересованным видом выходят из здания напротив. С другой стороны, почему это ему должно быть неловко, ведь это они оттуда выходят. С третьей стороны, лучшего, – чем этот, – книжного магазина в городе нет. Самый крупный специалист по книжным магазинам города, подумал с иронией Лоринков.
– Самый крупный специалист по книжным магазинам города, – сказал Лоринков.
Тиффани лишь улыбнулась сладко, и повела – умопомрачительно, словно ее знаменитая тезка, – ресницами. Короткие, не первый раз заметил он. Но из-за туши, глицерина, воды, – и что там они еще добавляют в смеси для ресниц еще со времен первой Тиффани всех времен и народов, Клеопатры, – ресницы ее выглядели длинными. Но его-то не обманешь. У него самого ресницы длинные. Из-за этого, вспомнил Лоринков, ему никогда не подходили плавательные очки. Ресницы мешали. Приходилось открывать глаза в бассейне. Вспомнив утренние тренировки, и прикосновение холодной воды к коже, он поежился. Машинально потер руки. Тиффани глянула на него вопросительно, и улыбнулась. Прибавила газу. Ну, что за девушка, подумал он. А шарф, сделанный ей из флага Молдавии, все развевался и развевался. Попади он в колесо, подумал Лоринков, никакой трагедии не случится. Ткань слишком тонкая. Порвется. Нынче все рвется. Мы живем в эпоху постмодерна, подумал он. От прежних времен мы оставили лишь открытые автомобили, подумал он. И девушек.
– Красивых, как Тиффани, – сказал он.
Та снова ничего не сказала, картинно лишь поморгала, – ах, как умиляет меня эта ее наивная уверенность в том, что продуманность жеста незаметна, подумал Лоринков, – и переключила рычаг скоростей. Это тоже была примета старого времени. Сам Лоринков, и все его знакомые, и знакомые знакомых, не говоря уж о дамах… все они ездили на автомобилях с автоматической коробкой передач. Дорога пошла под уклон. Начинался самый красивый отрезок пути. В сорока километрах от Кишинева высадили много лет назад тополиные аллеи. Коридор из тополей, окаймленный снаружи орехами и кленами, длился почти полсотни километров. Машины словно играли с деревьями в «ручеек». По обеим сторонам от него опускались – плавно, как крылья самолета, – гладкие зеленые холмы, то и дело расчерченные узорами виноградников. Сейчас, в октябре, это походило на гигантский готический собор, возвездённый природой и «СовзелетрестМССР», посреди огромного версальского сада, разбитого самим господом Богом. Невероятно, как я люблю, подумал Лоринков. Кого только, подумал он. Себя, Тиффани, Молдавию? Из-за вина мысли играли и неслись, но из-за того, что вино было хорошее и его было много, неслись легко и играючи. Словно открытый автомобиль по отличной дороге-аллее в самом красивом месте Молдавии. Кстати, о Тиффани, подумал Лоринков. Глянул на место водителя. Девушка снова переключила скорость. Лоринков улыбнулся и полез на заднее сидение за шампанским. Вернулся, уже откручивая крышку. Надо же. Рычаг переключения скоростей… Иногда ему страшно становилось при мысли, что начнется Вторая Мировая Война.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу