Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Сука, сука! – визжит другая женщина, которая идет сзади.

– Твой щенок, сбежал, сбежал…!!! – кричит она, пытаясь схватить солдата за рукав.

– Нас всех из-за тебя расстреляют! – кричит она.

– Жидовка, тварь, – кричит она, картавя.

– Тварь. Сука! – кричит она.

– Господин офице… – кричит она, пытаясь ударить мать, столкнувшую сына в канаву.

Тот отталкивает истеричку, она падает в грязь с двумя своими детьми, которых несла. Замешательство в колонне. Мать сбежавшего пацана смотрит в сторону кустов, подбородок дрожит, как будто она силой мысли хочет что-то передать. В глазах нет надежды, потому что пацан еще слишком маленький. Женщина выглядит как тот, кто ждет пощечины. Конечно, в переносном смысле. Хотя и в прямом она пощечину получает – ее несильно хлещет по лицу солдат. Она упрямо глядит в сторону кустов, за которыми овраг, а за ним еще и еще – холм по которому проходит дорога, покрыт такими оврагами из-за оползней (характерный пейзаж для Молдавии – прим. В. Л.).

Крупным планом кусты. Солдаты. Офицер, который подходит к этой части колонны.

Кусты не шевелятся. Лицо матери. Кусты. Офицер слушает солдата, короткая команда. Два солдата спускаются к кустам. Кусты крупно. Не шевелятся. Мать. Офицер – скучающее, безразличное лицо. Солдаты возвращаются. Говорят что-то офицеру. Тот коротко командует. Несколько минут глядят друг на друга с недоумением. Потом солдаты поворачивают мать, – все еще с маленькой девочкой на руках, – офицер, безо всякой подготовки поднимает пистолет и стреляет женщине в затылок. Та падает, офицер переворачивает тело ногой и без пауз стреляет в лицо девочке. Снова пару команд. Все расходятся по своим местам, колонна идет дальше.

– Нас не расстреляют, нас не… – шепчет истеричка своим детям.

Те достаточно велики, чтобы идти сами, но она несет их на руках.

Показаны крупным планом кусты. Там лежит, глядя в небо, мальчишка. Он так и не сумел сбежать, и его мать напрасно пыталась силой мысли заставить его это сделать. Не заметить его было совершенно невозможно.

Значит, солдат, который увидел мальчишку, просто его пожалел.

Черно-белые фигурки двигаются, и сразу за холмом – внезапно, для зрителя в первую очередь, – мы видим деревню. (Опять же, очень характерный для Молдавии пейзаж: из-за холмов местность, которая кажется безлюдной на тысячи километров, за пять минут пути оживает – прим В. Л. Колонна молча проходит через деревню. Вдоль дороги стоят – молча – люди, которых можно поначалу принять за резные деревянные столбы, какие вырезали в 60—х годах ХХ века евразийцы из Академий наук СССР, чтобы подкрепить свою теорию «тысячелетних скифских Мадонн». Один из них – некрасивая крестьянка – внезапно заговаривает. Говорит по-румынски, поэтому идут титры.

– Эй ты, которая в красной кофте, – говорит она (картинка по-прежнему черно-белая – прим. В. Л.

– Я? – спрашивает, не останавливаясь, одна из женщин.

– Ты, ты, – говорит крестьянка.

– Ты и по-нашему говоришь, я знаю, – говорит она.

– Да, – говорю, – говорит женщина.

Несмотря на то, что разговоры с колонной, – очевидно, – запрещены, и солдаты и офицер не пытаются заставить замолчать

– Вас все равно расстреляют, – говорит крестьянка.

– Откуда ты знаешь, – говорит женщина.

– Нам сказали, что нас отвезут в специальный город, – говорит женщина.

– Не верь им, они врут, – говорит крестьянка.

– Вы уже пятые, кого они ведут так, – говорит она.

– У колодца, что за первой верстой, – говорит она.

– Там где заброшенный карьер? – говорит женщина, выражение лица которой не меняется.

– Да, – говорит крестьянка.

– Мужайся, я буду молиться за тебя, – говорит она.

– Все в руках Бога, – говорит женщина.

– Спасибо тебе, – говорит она.

– Сменяй кофту на каравай хлеба, – говорит крестьянка.

– Тебе уже все равно, – говорит крестьянка.

Женщина на ходу, – не меняясь в лице, – снимает с себя кофту и протягивает крестьянке, которая идет рядом с колонной. Остальные селяне стоят, даже не поворачивая головы. Крестьянка берет кофту и протягивает хлеб – то есть, ради обмена она и вышла из дома. Как только обмен произведен, крестьянка застывает с кофтой в руках и стоит, как и все сельчане. Еврейка, отщипнув кусок себе и детям, передает каравай другим, и так хлеб идет до самого конца колонны. Последний из идущих – старик – машинально протягивает кусок назад, и один из солдат так же машинально этот хлеб берет.