Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Нет, молодой человек, я-то уж точно знаю, ваш дед был журналистом. Вилор обиделся. Он зло покосился на непрошеного гостя и буркнул:

— Уж извините! Это вы что-то путаете. Мой дед не когда не был журналистом. Я-то уж точно знаю, Гость вдруг стал серьезным. Он внимательно посмотрел на Щукина и грустно добавил:

— Да? Может быть, может. Хотя я не уверен. Я ведь не видел его давно.

— Как давно? — миролюбиво спросил Вилор и налил себе еще водки.

— Ну, не знаю, несколько десятков лет. В общем, очень давно, — мужчина опять покосился на бутылку водки. — А вы значит сам-то не журналист?

— Нет, с чего вы взяли?

— Да вижу, ошибся…

— Нет, не журналист. Я литератор, поэт…

— О! — удивился мужчина и нахмурился. — Вы поэт? Забавно… Вилор нервно достал пачку сигарет и подкурил. Он опять разозлился на этого странного человека. Вел себя он не совсем адекватно. Щукин, сощурившись, подозрительно спросил:

— Вы меня извините, конечно. Но я даже не знаю кто вы такой? А то, тут вы меня расспрашиваете. А я и не знаю, с кем говорю! Вас, как звать-то? Что-то дед мне не про кого из своих таких, вот, знакомых не рассказывал! Мужчина стал хмурым. Но через секунду вновь улыбнулся и радостно ответил:

— Меня зовут Иоиль!

— Иоиль? Хм, ну и имя. Это имя?

— Да, а что вас смущает?

— Нет, но, странное какое-то, я где-то его слышал, вот. По-моему в библейской теме что ли? — пожал плечами Вилор.

— Да, вы не ошиблись. Есть там такое. И я этим горжусь. Ведь я богослов.

— Кто? — удивился Вилор.

— Богослов, а что тут такого?

— Нет, ничего, вот тебе на?! Так, мой дед значит, в секту попал? Вы, из секты что ли? Церкви, какой?

— Нет, не из церкви,… - тяжело вздохнул Иоиль.

— Странно. Ладно. Но учтите, узнаю, что вы у деда деньги сосете, выгоню к чертовой матери! С лестницы спущу! Мне еще сектантов не хватало! — решительно и зло сказал Вилор. Богослов ухмыльнулся. Он всплеснул руками и тихо сказал:

— Странная у вас какая-то реакция. Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут?

— Меня? Вилор! — Щукин глубоко затянулся и вновь подозрительно посмотрел на Иоиля. — А вы, вот говорите, что богослов, а зачем же вы пришли к деду-то? Он вроде у меня как в Бога-то не шибко верит. В церковь только на пасху, да на рожество ходит! Да и церковь-то в нашу, православную! У вас-то дело, какое, а?

— Вот вы про мое имя, сказали, что оно странное, а ваше? Вы ваше-то имя вы понимаете? Вилор смутился:

— Что значит понимаю? Дед мой так меня назвал. И я на него конечно за это очень зол! Назвать человека так Вилор! Надо ж!

— А может, он от души назвал? — Иоиль улыбнулся.

— От души! Сейчас! Он от страха назвал! От страха! Что бы человека с таким именем и тронуть не могли! Вот и все! А он что вам, не говорил, что ли? Если уж вы знакомый его такой хороший? Странно… — подозрительно ухмыльнулся Вилор.

— Да ничего тут странного. Он так и не поверил мне! — Иоиль тяжело вздохнул.

— В чем?

— В слове! В божьем слове!

— Ага! Значит, агитировали его вы?!

— Нет, я ему истины говорил. А вы я вижу тоже в него. Упрямый. Только вот не хорошо, что вино любите. Дед ваш вино-то не уважает.

— Да уж! — Вилор покосился на бутылку. — Так господь вроде вино не запрещает? А?

— Нет, не запрещает. Но и не приветствует увлечение им! На вине можно глупость большую совершить! Вино глумливо, сикера буйна; и всякий увлекающийся ими неразумен!

— Это точно! — вновь тяжело вздохну Вилор. — Это точно. А вот скажите мне, если вы как, там себя богословом называете, если вот я люблю человека, женщину больше жизни, и вот не могу без нее! И ради нее, что бы она была счастлива, решил другого человека убить?! Который ей не дает быть счастливым, это грех, большой грех? А? Иоиль внимательно посмотрел на Щукина. Грустно вздохнул и тихо ответил:

— А вы, что, действительно хотите убить?!

— Нет, но, — покраснел Вилор. Иоиль кивнул головой и спокойно ответил:

— Человеку принадлежат предположение сердца, но от Господа ответ языка. Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души! Передай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем; может поручиться, что он не останется не наказанным. Милосердием и правдою очищается грех, и страх Господень отводит от зла! Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним! Лучше немногое с правдою, нежели множество прибытков с неправдою! Щукин задумался. Иоиль добродушно улыбнулся и добавил:

— Вы, я вижу, мучаетесь. Если такие вопросы задаете. Это хорошо. Если в человеке есть сомнения, его душа не потеряна! Главное, что бы вы выбрали правильное решение!