Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Да совершал… но осознал. Тут ведь, как говорится вовремя осознать. Вот.

— Ну, так зачем, зачем вам опять это? — удивился Клюфт.

— Что-то я вас не понимаю?! Это вы пришли за справедливостью. Вы! Вы обратились к отцу Андрею. Вы! Он попросил меня. Хотя я честно вами скажу, не хочу. Не хочу ничего делать… хотя и сам предложил ему свои услуги. Но, я просил его дать мне сделать добро, поработать на добро.

— Извините… Я думал, вы поможете… Мужчина тяжело вздохнул и, покосившись на Клюфта, махнул рукой и затушил сигарету в пепельнице.

— Я не сказал, что не смогу вам помочь, просто я сказал, что мне будет противно делать, то, что надо. Вот и все. И я сделаю это. Но еще одно, то, что вы должны знать. Я делаю это еще и ради Вики.

— Виктории? — Клюфт удивленно вздернул брови. — Вика вам знакома?!

— Да, я знаю ее с детства. И не хочу, что бы несправедливость была постоянной спутницей ее жизни. Да и мои убеждения вы знаете. Простите. Но про вашего внука я ничего хорошего сказать не могу. Клюфт, грустно улыбнулся. Он сжался и, втянув голову в плечи, словно старый голубь, промокший от осеннего дождя, медленно как-то картинно закрыл глаза.

— Я не прошу, что бы вы любили моего внука. Он человек спорный. Он поэт. Он драматург. Он творческая личность и конечно у него много грехов… в вашем понимании. Но, для меня в первую очередь, он самый близкий и дорогой человек. В первую очередь! И я его люблю. У меня кроме него ничего не осталось. И поэтому…

— Меня зовут Сергей Вавилов. Вы должны знать. Меня зовут Сергей Вавилов… — сказал мужчина невпопад. Клюфт, вздрогнул и беспомощно открыл глаза, он не ожидал услышать в ответ такое…

— Зачем? Зачем мне ваше имя… Сергею стало жаль старика, он улыбнулся и выдохнул:

— Я хочу, что бы вы знали мое имя. Знали… я так долго его скрывал от людей… не хочу больше… почему-то мне захотелось, что бы вы узнали мое имя…

Поэтому и дал себе слово говорить по возможности его и правду… вы простите, но я сказал правду, что я думаю о вашем внуке… Клюфт понял, что человек поменялся. Он поменялся мгновенно и как-то бесповоротно. Он стал, как показалось старику ближе… и немного добрей. Павел Сергеевич облегченно кивнул головой и что-то невнятное промычал в ответ.

— Я вам честно скажу. Я хотел бы, что бы Вика выбрала себе в спутники жизни другого человека… захотел. Но! Я уважаю ее выбор, и уважаю ее право. Поэтому я сделаю все, что бы она была счастлива. Я хочу, что бы она была счастлива и к тому же, я это ей обещал… — сурово пояснил Вавилов.

— А справедливость?! Как же справедливость?!.. Отец Андрей говорил, что вы справедливый человек… и поэтому поможете?… — робко спросил Клюфт. Сергей тяжело вздохнул:

— И поэтому конечно тоже… тоже… я же вам сказал свою позицию… Вавилов закурил очередную сигарету. Он как-то стеснительно выпускал дым себе под ноги, под стол. Словно винясь того, что загрязняет воздух табачным духом. Клюфт кивнул головой, словно получил какой-то тайный, видимый только ему одному, знак. Павел Сергеевич достал из-под стола сумку, простую холщевую сумку с нелепо длинными ручками. Раздвинув полы, он долго смотрел вовнутрь этого полу мешка. Затем медленно извлек оттуда сверток. Вавилов внимательно смотрел, как старик разматывает полиэтиленовый пакет… Кружка и кухонный нож лежали на столе словно реликвия. Словно какие-то загадочные и бесценные экспонаты. Сергей рассматривал, бурое от запекшейся крови, стальное лезвие. Он представил, как безжалостное железо, разрывает кожный покров, затем пробивает брюшную полость и горячая кровь, обволакивая настырный нож, с радостью и какой-то нелепой обреченностью, стремиться наружу. На свет! «Но на свет ли? Вот когда свет и смерть сходятся в одном понятии. Для крови свет это смерть… воздух, чистый воздух для нее смерть… Кровь не понимает, что через несколько минут она перестанет жить! Кровь не понимает, что через несколько минут она превратится в засохшую противную, бурую корку, которая станет интересна только мухам… Кровь. Кровь не может этого понимать. Кровь не может это знать она вообще ничего не может,… она вообще лишь красная вода… Вода?! А если эта вода дает жизнь… если эта вода становится самой жизнью? Как эта красная вода становится жизнью и как она вообще появляется и затем умирает?

Кровь, как просто и понятно и в тоже время, как странно и сложно? Кровь… А что если кровь, это маленькая вселенная, где каждая ее молекула и частица это целый мир, мир людей и зверей растений и насекомых… мир… маленький мир, населяющий лишь одну микроскопическую чисто символическую по размерам капельку,… кровь…» — неожиданно для себя подумал Сергей. Они сидели и молчали. Клюфт слега улыбался. Вавилов вновь покосился в окно. Павел Сергеевич, встрепенувшись¸ махнул рукой: