Чак Паланик - Колыбельная

Сержант вновь и вновь набирает номер, указанный в объявлении про суши-бар, но там никто не отвечает.

Официантка смотрит в окно на побеги плюща, которые уже добрались до середины улицы. Через неделю она лишится работы.

— Национальная гвардия обещала помочь, — говорит она. Она говорит:

— Я слышала, что в Портленде тоже плющ. Ив Сан-Франциско. — Она вздыхает и говорит: — Мы, определенно, проигрываем эту битву.

Человек открывает дверь, и мы с Элен стоим на крыльце, я стою на шаг сзади и держу ее косметичку, а Элен тычет в мужчину пальцем с длинным розовым ногтем и говорит:

— О господи.

Она сует свой ежедневник под мышку и говорит:

— Мой муж. — Она отступает на шаг. — Мой муж хотел бы представить вам свидетельства благости Господа нашего Иисуса Христа.

Сегодня Элен во всем желтом, но это не желтый, как лютик, а желтый, как лютик, отлитый из золота и украшенный нитронами, работы Карла Фаберже.

В руке у мужчины — бутылка пива. На ногах — толстые носки, без обуви. Его махровый халат не застегнут, под халатом — белая футболка и боксерские трусы в маленьких гоночных машинках. Он подносит бутылку пива ко рту и запрокидывает голову. В бутылке булькают пузырьки. У гоночных машинок овальные шины, наклоненные вперед. Мужик смачно рыгает и говорит:

— Вы, ребята, серьезно?

У него черные волосы. Они свисают на морщинистый лоб а-ля Франкенштейн. Под глазами у него мешки, а сами глаза печальные, как у грустного пса.

Я протягиваю ему руку. Мистер Сьерра? — говорю я. Мы пришли, чтобы разделить с вами божью любовь. Мужик с машинками на трусах хмурится и говорит:

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — Он подозрительно косится на меня и говорит: — Вас Бонни прислала со мной поговорить?

Элен заглядывает в гостиную, слегка наклонившись вбок. Открывает сумочку, достает пару белых перчаток и надевает их. Застегивает крошечные пуговки на перчатках и говорит:

— Нам можно войти?

Предполагалось, что все будет проще.

План В. Если дома мужчина, действуем по плану В.

Мужик с машинками на трусах снова подносит бутылку ко рту и всасывает в себя пиво, втянув небритые щеки. Остатки пива выбулькиваются в рот. Он отступает в сторону:

— Ну ладно, входите. Садитесь. — Он смотрит на пустую бутылку и говорит: — Пива хотите?

Мы заходим, а он идет на кухню. Слышно, как он открывает бутылки.

В гостиной стоит только кресло-кровать, другой мебели нет. На картонном ящике из-под молока — маленький переносной телевизор. За раздвижными стеклянными дверями — маленький внутренний дворик. В дальнем конце дворика — большие вазы с цветами, заполненные до краев дождевой водой. Цветы давно сгнили. Гнилые бурые розы на черных стебельках, махрящихся серым мхом. Вокруг одного из букетов обвязана широкая черная лента.

На потертом ковре в гостиной — продавленный след от отсутствующего дивана. Продавленный след от комода, маленькие углубления от ножек стульев и столов. Большой плоский квадрат, выдавленный на ковре. Выглядит очень знакомо.

Мужик с машинками на трусах указывает на кресло-кровать:

— Садитесь. — Он отпивает пива и говорит: — Садитесь, и поговорим о Боге. Какой он на самом деле.

Плоский квадрат на ковре остался от детского манежика.

Я спрашиваю: можно моя жена сходит у вас в туалет?

Он наклоняет голову набок и смотрит на Элен. Чешет свободной рукой затылок и говорит:

— Конечно. В конце коридора. — Он указывает рукой, в которой держит бутылку.

Элен смотрит на пиво, пролившееся на ковер, и говорит:

— Спасибо. — Достает из подмышки свой ежедневник, передает его мне и говорит: — Если тебе вдруг понадобится, вот Библия.

Ее ежедневник с именами жертв и адресами домов с привидениями. Потрясающе.

Он еще теплый после ее подмышки.

Она уходит по коридору. В ванной включается вентилятор. Где-то хлопает дверь.

— Садись, — говорит мне мужик с машинками на трусах.

Я сажусь.

Он стоит так близко ко мне, что я боюсь открывать ежедневник — боюсь, он увидит, что это никакая не Библия. От него пахнет пивом и потом. Маленькие гоночные машинки — как раз на уровне моих глаз. Овальные шины наклонены вперед, и поэтому кажется, что они едут быстро. Мужик отпивает пива и говорит:

— Расскажи мне о Боге все.

От кресла-кровати пахнет так же, как от мужика. Золотистый плюш, коричневый от грязи на подлокотниках. Он теплый. И я говорю, что Бог честный и бескомпромиссный, он не принимает ничего, кроме стойкой и непреклонной добродетели. Он — бастион честности и прямоты, прожектор, который высвечивал все зло мира. Бог навсегда остается в наших сердцах и душах, потому что собственный его дух несгибаем и не...