Чак Паланик - Колыбельная

За ванной — две спальни. В одной — кровать с водяным матрасом. В другой — детская кроватка с игрушкой-мобилом в виде пластмассовых маргариток. Белый комод с выдвижными ящиками. Кроватка пустая. Прорезиненный матрасик свернут в рулон и лежит в изголовье. На стуле рядом с кроваткой — стопка книг. “Стихи и потешки со всего света” — на самом верху.

Я кладу ее на комод, и она открывается на странице 27.

Пробегаю острием английской булавки вдоль корешка — делаю маленькие проколы, чтобы было удобнее вырвать страницу. Вырываю, прячу в карман, кладу книгу на место.

В гостиной — вся косметика свалена в кучу на полу.

Элен вынула из косметички фальшивое дно. Под ним — браслеты и ожерелья, большие броши и серьги, скрепленные попарно. Россыпь зеленых, желтых, красных и синих камней в переливах света. Драгоценности. Элен держит в руках длинное ожерелье из красных и желтых камней, каждый — размером с ее розовый ноготь, если не больше.

— У хороших бриллиантов должна быть такая огранка, — говорит Элен, — чтобы свет не проникал сквозь грани в нижней половине камня. — Она сует ожерелье хозяйке в руки и говорит: — В рубинах... оксид алюминия... посторонние вкрапления в камне, называется “рутиловые включения”, придают камню мягкий розоватый оттенок, если только ювелир не обработает камень высокой температурой.

Хороший способ забыть о целом — пристально рассмотреть детали.

Две женщины сидят так близко друг к другу, что их колени соприкасаются. И головы тоже — почти. Женщина в цыплятках уже не плачет.

У нее на глазу — ювелирная лупа.

Мертвые цветы отодвинуты в сторону, и весь столик завален искрящимися розовыми камнями и золотом, прохладным белым жемчугом и синей ляпис-лазурью. Мерцание желтого и оранжевого. Мягкое матовое серебро и ослепительно белые отсветы.

Элен держит в ладони зеленый камень размером с яйцо. Он такой яркий, что лица обеих женщин кажутся зеленоватыми в отраженном свете.

— Это искусственный изумруд. Видите, там внутри как бы крапинки? В настоящих камнях их нет.

Женщина внимательно сморит сквозь лупу и кивает головой.

И Элен говорят:

— Я не хочу, чтобы вы обожглись, как я. — Она запускает руку в косметичку и достает что-то желтое и блестящее. — Эта сапфировая брошь принадлежала известной киноактрисе, Наташе Врен. — Она вынимает из косметички кулон в виде розового сердца в обрамлении маленьких бриллиантиков. — Этот берилловый кулон в семьсот каратов когда-то принадлежал румынской королеве Марии.

Я уже знаю, что она скажет, Элен. В этой куче дорогих украшений, говорит она, живут духи давно уже мертвых людей, всех прежних владельцев. Всех, кто мог себе это позволить. Где теперь их таланты, ум и красота? Их пережил этот декоративный мусор. Богатство, успех, положение в обществе — все, что олицетворяли собой эти камни, — где все это теперь?

С одинаковой прической и макияжем, эти две женщины, сидящие рядом, могли бы быть сестрами. Или мамой и дочкой. До и после. Прошлое и будущее.

И это еще не все. Но обо всем остальном — когда мы вернемся в машину.

Мона на заднем сиденье говорит:

— Ну что, нашли?

И я говорю: да. Но этой женщине это уже не поможет.

Все, что она от нас получила: это роскошная прическа и, может быть, стригущий лишай.

Устрица говорит:

— Покажи нам, что это за песня. Ради чего мы катаемся по стране.

И я говорю: ни хрена. Я запихиваю вырванную страницу в рот и жую. Ужасно болит нога, и я снимаю ботинок. Я продолжаю жевать. Мона засыпает. Я продолжаю жевать. Устрица смотрит в окно на какие-то сорняки на пустыре.

Я глотаю прожеванную бумагу и засыпаю тоже.

Я просыпаюсь уже в дороге. На пути в следующий город, в следующую библиотеку, может быть, к следующему “Волшебному макияжу”. Я просыпаюсь, и выясняется, что мы проехали уже триста миль.

На улице почти стемнело. Элен говорит, глядя прямо перед собой:

— Я слежу за расходами.

Мона садится и чешет голову, запустив обе руки в дреды. Потом прижимает пальцем внутренний уголок глаза и снимает натекшую слизь. Вытирает палец о джинсы и говорит:

— Где будем ужинать?

Я говорю Моне, чтобы она пристегнулась.

Элен включает фары. Кладет на руль руку, вытянув пальцы, и пристально смотрит на свои кольца. Она говорит:

— Когда мы найдем “Книгу теней”, когда получим полную власть над миром, когда станем бессмертными, и у нас будет все, и все нас будут любить, — говорит она, — вы все равно останетесь мне должны двести долларов за косметику.