Чак Паланик - Призраки

У меня в комнате висит плакат: «Занят делом = счастлив». Ширли говорит, что такой же плакат висит в комнате каждого из обитателей Приюта. Комнаты освещаются специальными лампами полного спектра, которые воспроизводят естественный солнечный свет, чтобы в коже вырабатывался витамин и чтобы у нас было бодрое настроение. Ширли говорит, что официально наши комнаты называются «номерами». Я, например, живу в «номере б-В». По всем документам я прохожу как «пациент 6-В».

Информация об обитателях Приюта, говорит Ширли, используется для целого ряда параллельных исследований. Например, как обеспечить нормальные условия существования людей в изолированных космических колониях.

Да, случается, что Ширли выдает очень полезные сведения. — Представь себе, — говорит Ширли, — что ты — космонавт, живущий в гостинице «Рамада» на планете, которая находится всего в шести милях к юго-западу от Сиэтла.

Ширли, ее голос из интеркома по вечерам… она спросит меня об отце, о его гениальной задумке, из-за которой я тут оказалась. Потом Ширли отпустит кнопку со своей стороны и будет ждать моего ответа.

Отец не учился в университете, но зато он умел делать деньги. Он знал ребят, которые дожидались, когда ты уедешь из дома на все выходные, а потом заявлялись к тебе во двор с целой бригадой рабочих и спиливали двухсотлетнее ореховое дерево. Обрубали все ветки, а ствол аккуратно распиливали на части. Прямо там, во дворе у тебя перед домом. Соседям они говорили, что их нанял ты. К тому времени, когда ты возвращался домой, твое дерево уже давно обреталось, срубленное, обработанное и высушенное, на какой-нибудь фабрике за дюжину штатов отсюда.

Вполне может быть, что оно к тому времени уже превратилось в предмет мебели.

Это и есть та самая предприимчивость, которая до усрачки пугает людей с университетским дипломом.

У отца были карты. Карты с захороненными сокровищами, как он их называл.

Эти карты с сокровищами остались с 1930-х годов, со времен Великой Депрессии. Была такая организация. Управление общественных работ. Они нанимали людей, чтобы те ездили по стране и вели перепись всех заброшенных кладбищ, во всех штатах. Во всех. Это было такое время, когда большинство этих маленьких кладбищ шли под снос или впадали в забвение под щебеночно-асфальтовым покрытием. Эти старые кладбища пионеров — все, что еще оставалось от городов, исчезнувших с карт больше ста лет назад. Быстро выросшие города, стены которых давно раскрошились, а пыль унес ветер. Деревянные города, сгоревшие дотла во время лесного пожара. Поселения у исчерпанных золотых приисков. У закрытых железнодорожных веток. Их давно уже нет. Остались только кладбища: заросшие сорняками участки с опрокинутыми надгробиями. Папины карты с сокровищами — это были карты УОР с указаниями, где находится каждый такой участок, сколько там могил и какие надгробные камни.

Каждое лето, во время школьных каникул, мы с папой ездили по старым кладбищам, обозначенным на картах. В Вайоминг или Монтану, в пустыню или в горы, где исчез целый город. Скажем, Новый Киган, штат Монтана, от которого не осталось вообще ничего, кроме древних надгробий. А за эти надгробия магазины садовых товаров в больших городах давали хорошие деньги. В Сиэтле или Денвере. В Сан-Франциско или Лос-Анджелесе. За гранитных ангелов ручной работы. Или спящих собачек, или овечек из белого мрамора. Людям нравится украшать свои новенькие сады чем-нибудь древним, замшелым, старинным. Чтобы всем сразу было понятно, что это не просто так милый садик. Чтобы показать всем и каждому, что тут живут люди с деньгами, и деньги были у них всегда.

Там, в Новом Кигане, не осталось ни одного надгробия, на котором можно было бы хоть что-то прочесть.

— Крем для бритья, — объяснил мне папа. — Крем для бритья или мел. Идиоты. Кладбищенские уроды.

Он объяснил, что люди, которым нравится гулять по заброшенным кладбищам и читать надписи на памятниках — едва различимые надписи, стертые временем и кислотными дождями, — наносят на надгробие слой крема для бритья. Излишки крема «сбривают» картонкой, а в выгравированных знаках он остается. Белые буквы и цифры легко читать, их удобно фотографировать. Но вот в чем гадство: в креме для бритья содержится стеариновая кислота. Понятно, что никому не приходит в голову вымыть после себя испачканное надгробие. И кислота разъедает камень. Другие любители кладбищенской экзотики натирают надгробия мелом; при этом поблекшая эпитафия выделяется на белом фоне чуть более темным цветом. Меловая пыль, то есть раскрошенный гипс, забивается в невидимые трещинки в камне. И в следующий раз, когда идет дождь… гипсовая пыль намокает и разбухает, увеличиваясь в размерах в два раза. Точно так же, как древние египтяне расщепляли каменные блоки для пирамид при помощи деревянных клиньев, разбухшая меловая пыль медленно разрывает поверхность каменного надгробия.