Ричард Бах - Иллюзии II. Приключения одного ученика, который учеником быть не хотел

Сама идея, что я могу этого не сделать, немыслима. Я сделаю все, что необходимо, и я знаю, что уже говорил об этом раньше во время какой-то встречи, когда был в коме. Не помню подробностей — но я давал это обещание. И если сегодня кто-то скажет мне, что это невозможно, значит, этот человек сам принадлежит обломкам. Мы снова полетим.

— Да, восстановлю. Я не самолетостроитель, Пафф, но я знаю одного человека…

— Во Флориде.

— Во Флориде. Валькария. Тот аэродром, где ты родилась в пространстве-времени.

— Как…

— Я выйду с ним на связь. Мы погрузим на грузовик твое тело, твои крылья, твой мотор, и ты проедешь эти 3000 миль до его ангара.

— Для меня будет… честью… снова летать с тобой.

Я дал обещание ей, она — мне.

Ангар наполнился светом и жизнью — а ведь еще час назад здесь было так тоскливо. Свет позолотил сломанные распорки Пафф. Она будет летать.

— Спасибо, Ричард.

— Ты ведь знала, верно? Ты уже слышала от меня это обещание раньше, во время той встречи. И ты спрашивала себя, вспомню ли я.

— Предполагалось, что ты не вспомнишь.

— А я и не помню. Однако уверенность в том, что мы оба останемся жить — ты и я, — это не интеллектуальное воспоминание, а эмоциональное. Я не помню слов — если там вообще произносились слова, — для меня важен лишь факт, что мы с тобой снова полетим.

— Только мысли, не слова, — подтвердила она. — И некоторые из них… впечатляют.

Ее торжественный тон насмешил меня.

— Вначале мне нужно будет исцелиться самому. Но еще до полного моего исцеления… твое тело отправится во Флориду. А там, через три-четыре месяца, ты снова будешь в небе. Если, конечно, ты не предпочтешь переместиться с земных небес в свои собственные.

— Не мои небеса, Ричард, наши небеса. Земные небеса — это смертная жизнь, обучение через иллюзии. А следующие небеса… это шаг выше. Однако я предпочту еще полетать с тобой тут. Нам ведь нужно завершить кое-какую историю, правда?

— Обязательно. Крушение было всего лишь одной главой нашей истории. Это, конечно, важная глава. В каждой повести должно быть испытание — удар, который может сокрушить всю историю. Но скоро все это останется позади. Мое тело исцелится, равно как и твое. И мы полетим.

— Твой выбор, — сказала Пафф. — С точки зрения смертных я буду спать… просто груда обломков. А настоящая я будет летать в небесах духа. Но когда ты призовешь меня обратно, я вернусь, — она улыбнулась. — Абсолютное подчинение.

Она на минутку задумалась.

— Возможно, с новым телом я стану немного другой. Наберись терпения — подожди, пока я вспомню, кто ты такой. Возможно, я буду напугана. Смертные — и люди, и самолеты — медленно восстанавливают свой дух.

— Да, ты такая же, как другие смертные, — сказал я с улыбкой. — Не сомневайся. Мне достанет терпения.

— Будем ждать.

— Возможно, ты захочешь другое имя, Пафф ? Чтобы в нем отобразилась твоя решимость пройти это испытание?

— Мне мое имя нравится, — ответила она. — Если бы я была четырехмоторным транспортным самолетом, и ты совершал бы на мне беспосадочные кругосветные перелеты… я и тогда оставалась бы Пафф. Ты знаешь, что означает мое имя: хрупкая и в то же время вечная, совершенное проявление любви [3] Английское слово Puff означает дуновение, дымок, звук, издаваемый при выдохе, и т. п. — в общем, нечто легкое, летучее, незримое, вроде бы есть, а вроде бы нет. См. книгу Баха «Нежные игры Жизни и Смерти». — Прим. перев. , — она усмехнулась. — А ты сам хочешь новое имя?

— Ну уж нет, благодарствую, — рассмеялся я. — Оставим прежние имена. До скорого, Пафф.

— Пока, Ричард.

Цвета поблекли, ангар снова погрузился во мрак, безжизненные обломки Пафф на полу.

Ее жизнь, как и моя, продолжится после смерти. Что там говорил Шимода?

Когда приходит бедствие и когда приходит благословение, всегда задавай себе вопрос: «Почему я?»

Причина есть. Ответ есть.

Мир пространства-времени и видимых форм порой бывает потрясающе красив.

Но не принимай его за реальность.

Пришла полночь, может быть, тысячная полночь с тех пор, как умер Лаки. И вдруг я ощутил его вес на моей больничной койке. А я ведь не раз слышал подобные рассказы — о том, как наши любимые животные после смерти приходят, чтобы еще раз прикоснуться к нам.

Тела рядышком нет — только тяжесть, — но я точно знаю, кто это.

— Привет, Лаки, дружище!

Ни лая, ни звука — лишь ощущение знакомого тела. Я отчетливо представляю себе, что он есть где-то тут, во тьме, — мягкая шерсть, темно-серое с бронзой туловище, белоснежные лапы и такой же белый галстук на груди… выглядит он очень представительно.