Александр Белых - Сны Флобера

— Идёмте! Идёмте! Я вам сейчас что‑то принесу, здесь рядом, — сказал он.

Старик впрягся в свою тележку, покорно последовал за ним. Орест пытался с ним разговаривать, нищий что‑то мычал в ответ:

— Ничего, ничего! Напрасно, напрасно! Какой милый варвар, ах, какой милый варвар…

Орест оставил велосипед снаружи, прикрыл его от дождя поломанным зонтом, скрылся за дверями. Нищий остался ждать. Вскоре появился его благодетель с чашкой горячего риса и огромным куском сырой красной рыбы, порезанной на ломтики и политой соевым соусом. Нищий взял дымящуюся чашку, молча стал кланяться в благодарности, пятясь задом. Орест наблюдал, как он снял сапожки, аккуратно поставил рядом на картонку, влез внутрь убогого жилища. Затем из коробки появилась грязная рука и забрала обувь.

Наскоро перекусив, Орест явился перед очами Исиды, поцеловал её в щеку в присутствии сотрудников. Она тускло улыбнулась, только одними губами, засмущалась. И, обращаясь к присутствующим, сказала:

— Какой милый ребёнок! Он утешает моё одинокое сердце.

Работники понимающе закивали, издавая одобрительные звуки.

— Поди, поздоровайся! — велела Исида, подтолкнув Ореста.

Грохотали машины, гремел телевизор, звонил телефон. Орест обошёл сотрудников, поговорил с каждым.

— Как поживает жена господина Миядзава?

— Спасибо, хорошо. Следит за детьми.

— Как здоровье господина Ямадзаки?

— Спасибо, благодаря вашим молитвам.

— Господин Фурусато, вам хватает на жизнь?

— Да, госпожа Исида заботится.

— Господин Макибасира, спасибо вам за то, что позволили мне жить в вашем уютном доме. Мне, право, неловко, что вам пришлось из‑за меня снимать другую квартиру, удобно ли вам жить?

— Не стоит! Живите! Мне удобно в новой квартире.

— Я плачу за его квартиру, — сказала Исида.

— Приходите в гости!

— Непременно!

— Да, кстати, извините, я сделал в вашем доме много беспорядка. Это из‑за дождя. Я забыл закрыть на ночь окно, и дождь намочил сёдзи, я случайно порушил бумагу. Ещё раз прошу прощения.

— А, пустяки.

Сотрудники подивились такому обстоятельному, душевному разговору. Они стали нахваливать Ореста, говорили, какой славный ребёнок у госпожи Исиды. В их словах нельзя было отличить лесть от искренности. Она была довольна несказанно. Ревность отпустила влюблённое сердце.

— Госпожа Исида, могу ли чем‑нибудь помочь?

— Да особенно нет, но если уж есть желание, я сейчас найду что‑нибудь.

— Хоть какую работу я готов выполнять…

— Ну, что ж!

Вот такого счастья она хотела бы, об этом она мечтала! Ей доставляла огромное удовольствие забота об этом мальчике; она даже подумала, что могла бы усыновить его, сделать своим наследником, преемником, заботливым сыном на старости лет. Вслед за этим на неё обрушились страхи: как уберечь её мальчика, приехавшего из провинции, от столичных соблазнов. Картинки из альбома не давали ей покоя. «Если женить его на японской девушке, ведь, по всему видать, что он уже взрослый, как же иначе?.. Нет, нет! Только не женитьба, это успеется всегда», — размышляла Исида. Она решила действовать, в её голове зрел план.

По телевизору закончился матч по бейсболу, и после прогноза погоды пошла страничка курса акций. Исида повернулась к телевизору.

— Mani geimu, — со смешком сказала она. — Я тоже играю. У моих акций высокий курс, деньги делаются из ничего! Из ничего…

Господин Ямадзаки отвернулся от телевизора, занялся своим делом. Он арендовал станок в типографии Исиды, работал по своим заказам и не был настолько богатым, чтобы покупать акции, поэтому их курсом не интересовался. Хорошая конъюнктура рынка вдохновляла Марико. Более того, казалось, что каким‑то образом она влияла на её состояние, как атмосферное давление. Она решила, что может увеличить расходы на Ореста. Щедрость её не имела границ и превосходила его ожидания. «Счастливчик! Какой счастливчик! Как хорошо быть любимчиком!» — угадывал он мысли посторонних.

В свободное от академических занятий время Орест работал в типографии, был на подхвате, разъезжал на велосипеде по разным поручениям, сидел за офсетной машиной или компьютером. Он всегда был в поле зрения Марико, радовал её глаз своим присутствием, своей нежной улыбкой, пушком на скулах, мочками ушей, длинными пальцами с темными волосками на фалангах. Она представила, как благородно смотрелся бы он в европейском двубортном костюме, как было бы приятно появиться с ним в обществе, в театре или на банкете. Орест как бы воплощал её мечту о высоком обществе, где она будет принята.