Василий Аксенов - Одно сплошное Карузо (сборник)

И вот то ли на следующий день, то ли на вчерашний, то ли вообще в неопределенное время вижу объявление в вестибюле: «Уважаемые товарищи сотрудники! Желающие совершить туристические поездки в Лапландию, Гренландию и Калифорнию могут обратиться в местком. Стоимость путевок соответственно: 50 рублей, 75 рублей и 1500 рублей. Ага, думаю, Галина Петровна, кто из нас неправильно понимает расстановку сил на международной арене?

В нашем городе немало существует экономических тайн, распространенных среди простого населения. Например, новый автомобиль «Жигули» стоит 8000 рублей, а подержанный 10 000 рублей. Еще один пример: средняя зарплата населения 150 рублей, но московские девушки разгуливают в сапожках по 200 рублей, которых к тому же не сышешь ни в одном магазине. Я полагаю, что все эти тайны опять же связаны с нашим неласковым климатом. Слишком уж тоненькая веточка Гольфстрима заворачивает к нашим берегам, в результате чего в наших магазинах никогда не продаются шапки из меха ондатры. По этой жe причине население хочешь не хочешь вынуждено их покупать и в них соответственно разгуливать. Мечта каждого москвича – дубленка, и у многих эта мечта осуществилась, хотя каким образом – совершенно неизвестно. Вот я, например, тоже человек осуществленной мечты – вызываю у окружающих нормальную зависть своей канадской миловидной дубленочкой, но каким образом она ко мне попала, я уж и сам не прослеживаю. Кажется, дело было так. Товарищ по преферансу позвонил товарищу по рыбалке, а тот своему другу по охоте, последний своему другу по теннису, а этот вышел снова на моего товарища по преферансу, и в результате я наслаждаюсь своей канадской дубленочкой. Конечно, никакие такие сложности были бы не нужны, если бы был в нашей столице климат помягче. Итак, официальная стоимость дубленки 450, а нормальная, стало быть, 1500, то есть, как вы уже догадались, приравнена к стоимости Калифорнии.

Подхваченный каким-то вдохновением, что, конечно, следствие художественной литературы (в ней причина множества необдуманных поступков), я выхожу в обеденный перерыв на промозглую, свистящую арктикой улицу, выбираю гражданина с мечтой в глазах и тут же продаю ему свою дубленку за указанную выше сумму. Следующий шаг – в местком, вываливаю на стол деньги – запишите, говорю, в Калифорнию. Хочу, дескать, людей посмотреть и себя показать. Честь советского человека будет на высоте.

Смотри, говорят, Попов, поосторожнее там с государственной тайной. Будьте спокойны, товарищи, говорю я, расширение горизонта научного работника способствует улучшению государственной тайны.

Быстро или медленно пролетели несколько зимних месяцев оформления документов – сказать не могу, потому что, когда человек одержим мечтой, границы времени, леди и джентльмены, для него существенно сдвигаются. Короче, наступил зимний месяц и зимний день отъезда в Калифорнию. На аэродроме Галина Петровна повыла надо мной в традициях русской женщины: как же ты, Попов миленький, обойдешься там без дубленочки, простудишься по дороге. Как обычно хлестала пурга, все отряхивались, тучи волоклись чуть ли не по аэродромному полю и настроение было некомфортабельное.

Взлетели мы в воздух, взяли курс на Калифорнию, и вот мы в Калифорнии. Не обманул меня ни Джон Боссанова, ни художественная литература, ни мечта моя окаянная. Солнце сияет, океанские бризы веют, королевские пальмы колышутся. Первое ощущение – восторг.

Наши товарищи из туристической группы, конечно, держатся стойко и на мою восторженную физиономию поглядывают хмуро.

– Не кажется ли тебе, Попов, что здесь излишняя сырость, – спрашивают товарищи.

– Нет, – говорю, – не кажется.

– Гримасы капитализма не видишь? – спрашивают они.

– Нет, – говорю, – не замечаю.

И тут же быстрым шагом подхожу к первому попавшемуся полицейскому.

– Господин полицейский, – говорю, – у меня есть желание попросить в Калифорнии убежища.

Первый попавшийся полицейский оказался не из худших: румяный, здоровенный уроженец теплой земли.

– Ищете политического убежища, сэр? – спрашивает он.

– Нет, сэр, климатического, – отвечаю.

– Наверное, из Копенгагена, сэр? – улыбается он.

– Почти угадали, – говорю, – я из Москвы.

– В общем, вам направо, – показывает он. – Политическое убежище у нас налево, а климатическое направо.

Иду я направо и прихожу к великолепному зданию, на котором написано «Центр по приему климатических беженцев». Встречает там меня великолепная мисс, подключает к соответствующему компьютеру и проверяет исходные данные.