Грег Мортенсон - Школа на краю земли

Когда он пришел ко мне на крышу, я наконец представился и начал рассказывать ему о встрече с киргизскими всадниками у южных «ворот» Иршадского перевала. Но не успел я дойти до середины рассказа, как лицо его просияло, и он горячо обнял меня.

«Да! Да! Вы доктор Грег!» – кричал он. Весть о данном мною киргизам обещании уже просочилась из Ваханского коридора и достигла Садхар Хана. «Невероятно! Подумать только, а я даже не подготовил праздничную трапезу и не созвал старейшин! Простите меня, пожалуйста».

Позже тем же вечером, после ужина Хан пригласил меня выйти с ним на крышу его собственного дома, чтобы обсудить дальнейшие планы. Он рассказал, что люди в подконтрольных ему областях отчаянно хотят дать детям образование и что им в целом не хватает многих элементов инфраструктуры. По его словам, не только ваханским девочкам негде учиться. Дочери жителей Бахарака да и всего восточного Бадахшана тоже хотят ходить в школу. После последних двух войн – с СССР и с талибами – весь край разорен, и сейчас очень многое необходимо восстанавливать.

«Посмотрите на эти горы, – сказал он, указывая на возвышающиеся над городом пики. На ближних нижних склонах виднелись бесчисленные обломки скал и валуны. – Здесь погибло слишком много людей. На каждый камень пришлось по одному из моих моджахедов, шахидов – мучеников, положивших свои жизни в борьбе с советскими солдатами и с талибами. Нужно сделать так, чтобы эти жертвы были не напрасны».

Он посмотрел на меня. В его взгляде горела решимость. «Надо превратить эти камни в школы», – сказал Садхар Хан.

Смысл сказанного был ясен. Командхан готов помочь нам выполнить обещание, данное киргизам. Можно рассчитывать на его всестороннюю поддержку. Но перед тем как отправиться дальше в Вахан, нужно начать работу в Бахараке, служа людям, которые нуждались в нас здесь.

Так началось наше знакомство с властителем этого региона.

В течение последующих двух лет я еще несколько раз приезжал в Бахарак, чтобы укрепить связи с Садхар Ханом и спланировать строительство школы для его соплеменников. Это открыло бы нам дорогу к нашей цели – Ваханскому коридору. Встречи проходили в маленькой деревне Ярдар, примерно в пяти километрах от Бахарака. Там находилась штаб-квартира Хана, состоящая из двух основных «объектов». Один – современный бункер в советском стиле, отлично укрепленное строение с ложными входами и замаскированными бойницами, из которых можно было вести пулеметный огонь. Здесь командир обычно принимал гостей. А жилые помещения находились чуть поодаль, в полукилометре к востоку от бункера. Они представляли собой комплекс из трех традиционных глинобитных домов с земляными полами, покрытыми десятками традиционных ковриков. Участок был обнесен забором, и на этой территории жила вся большая семья Садхар Хана, включая родственников второй и третьей степени. Такая «деревня внутри деревни» – типичное явление для сельских районов Афганистана и Пакистана. Вокруг участка расстилались поля, где росли пшеница, ячмень, шпинат, бамия. А по краям располагались аккуратными рядами высаженные деревья – фисташковые, грецкий и мускатный орех, вишни, шелковицы, яблони и груши. Летом и осенью Хан с удовольствием собирал лучшие дары природы и угощал ими своих гостей.

«Забудь о войне – возделывать землю намного приятнее, чем убивать людей», – сказал он мне как-то раз, устав от моих нескончаемых расспросов о том, как жилось в период советского вторжения. В другой раз он принялся извиняться за то, что выбранная им и предложенная мне груша оказалась не такой сладкой, как он думал.

«Большинство этих деревьев очень молодые, – пояснил Садхар Хан. – Я пытаюсь наверстать то, что было упущено за двадцать пять лет боевых действий. Все это время сельским хозяйством никто не занимался».

Всякий раз, как я приезжал в родное селение Хана, мои глаза, остекленевшие от усталости после тридцатичасового переезда на машине из Кабула, выхватывали особые приметы быта этого местечка. Здесь прошлое и настоящее сплавлялось в единую причудливую картину. Обычно я прибывал во второй половине дня или ближе к вечеру. В лучах закатного солнца плыл дым от горящих костров, на которых готовилась пища. Над полями разносился призыв муэдзина, собиравшего всех на молитву. Его запевам вторил аккомпанемент тихо позвякивавших колокольчиков на шеях коров и коз, возвращавшихся с пастбищ на ночь под присмотром мальчиков-пастухов. В это же время около десятка молодых мужчин в военной полевой форме и тяжелых сапогах играли в футбол у ворот деревни, а их боевые товарищи постарше стояли чуть в стороне, под навесом соломенных крыш, утыканных спутниковыми тарелками. Они нежно прижимали свои «АК-47» к груди и вели негромкие разговоры по мобильным телефонам.