Борис Штейн - Контрафакт

На всякий случай он купил две бутылки водки и пива, и пил дома водку, запивая пивом, пил молча, не отвечал на Манькины реплики. Яичницу на сале с луком, которую молча приготовила Манька, однако, ел, как и рыбные консервы.

Прикончив вторую бутылку, Лешка отрубился, Манька стащила с него обувь и – маленькая-маленькая, а подняла со стула и завалила на постель. Сама устроилась на полу, в уголочке, где, бывало, ночевал Вадик.

И утром поехала на работу одна и – на метро. Потому что прав у Маньки не было. Она только еще ходила на водительские курсы.

На клубе она оказалась рано, раньше грузчика. Расставлять сложенные на ночь столы не стала: пусть грузчик расставляет, ему за это деньги платят. Разделась, достала зеркальце, поправила губы. Когда появилась Вали и поздоровалась, поравнявшись, Манька вдруг почувствовала сладостную перемену в своем отношении к уверенной в себе подруге охранника. Дело в том, что до этой самой минуты Вали в Манькином представлении витала где-то на недостижимой высоте. Комплекс неполноценности приезжих по отношению к потомственным москвичам отшлифовывался в течение жизни по крайней мере трех поколений. Тому была масса причин экономического, культурного и организационного характера. Не будем утомлять неглупого читателя повторением известных ему обстоятельств. Рискнем прибавить от себя только вот что: определение «коренной москвич» стало не просто биографическим пунктом человека, но и указанием на принадлежность его к привилегированной расе. За Вали к тому же стояли конкретно почтенные родители с квартирой и дачей, в детстве – музыка и фигурное катание, пионерская и комсомольская активность, один раз – Артек. Кроме того, родственники в Англии – это тоже придавало. И хоть родня не близкая: двоюродная сестра бывшего мужа, но все же. В общем, Вали уже однажды отстояла очередь в английском посольстве и погуляла по Пикадилли. Да и своего, оставшегося от мужа, сына она тянула к достойному уровню: теннис, плавание, английский с преподавателем. Благо рутинную часть воспитания взяли на себя родители, освободив Вали для работы и личной жизни, которые у нее счастливо сочетались.

Не нужно обладать слишком большим воображением, чтобы представить весы, на одну чашу которых кладется все перечисленное, а на другую – средняя школа и безнадежно обветшалый дом культуры в частном секторе города Братство, при неполной семье и хоть и аккуратной по жизни, но гулящей матери. А представив условные весы, не будем и вопросом задаваться, какая чаша ухнет вниз, а какая вознесется, как вовсе невесомая.

Вот Манька и чувствовала свое безоговорочное неравенство, и проклятое подобострастие лезло из нее наружу к ее собственной досаде. Всегда. До сегодняшнего дня, до этой самой минуты. И когда простая в своей дарственной безмятежности Вали сердечно и благосклонно поздоровалась с Манькой, Манька вдруг почувствовала, что она ничуть не слабее «торчит» в этом мире, чем Вали, а может быть, учитывая возраст и перспективу, – и посильнее. И она, поддаваясь необъяснимой интуиции, приняла довольно надменный вид и холодно ответила:

– Здравствуй, Валентина!

В то время как Валентиной Вали никто на клубе давно уже не называл.

Вот примочки!

Вали передернула плечами, не снисходя до того, чтобы реагировать на такие пустяки. Но осадок остался.

Прошел и Вова Блинов с женой Инной. Инна кивнула Маньке, Вова, не останавливаясь, помахал дружески рукой. Фойе пятого этажа оживало. Раздвигались столы, устанавливались вертикальные стенды, раскладывались книги. Но было почти тихо. Некий рабочий гул, впрочем, создавался: щелкали складные ножки столов, хлопались с плеча на пол банановые коробки, наполненные книгами, рвались пачки. Но разговоров не было. Народ молча и сосредоточенно готовил торговые места, имея времени на подготовку неполный час. Появились и ранние оптовики, не жалевшие денег на входной пропуск. А грузчика все не было. И Лешки по понятным причинам не было тоже.

– Маня-Манечка, – приветствовал Маньку ранний покупатель, – не готово еще?

Манька была не готова. Куда же делся этот чертов грузчик?! Манька чертыхнулась и принялась резво раздвигать столы.

Вадик тем временем приготовление торговой точки закончил. Они работали вдвоем с Мариной и «разложились» быстро. Сели на пачки, сидели, ждали первого покупателя. Вадику хотелось подойти к Маньке – он бы в два счета помог ей выставить точку. Но было понятно, что Марина этого не одобрит. Вадик сидел на пачках, и его раздирали противоречивые чувства. Оно, конечно, Лешка подсек Леонида Петровича с Мариной, и Марина затаила обиду надолго, а то и навсегда. И понять ее можно. Вадик и понимал. Но Манька-то не виновата, – думал Вадик. – Маньку-то за что ненавидеть! Кроме того, беспокоило отсутствие Лешки. Он обычно приезжал с утра на клуб. Зато относительно Лешкиного грузчика у Вадика было что сказать. Он был уверен, что грузчик Валера больше на клубе не появится. И Вадик решился.