Николай Семченко - Горизонт края света

– Ва-а-а! Откуда ты это знаешь? – удивился Лёша и подтолкнул меня локтем. – Игорь, глянь-ко: Дятел не только деревья долбит, но и гранит науки грызёт…

– Ага, – совсем развеселился Дятел, – типа: дерево порубит, попишет стихи… А как же иначе-то? Мне, например, страшно интересно, за каким лешим они пёрлись на край земли. И хочется как-то побольше узнать о тех, кто был первым на этой земле.

– Казаки были непривычны к земле, – возразил Лёша. – Игорь, подтверди: каждый норовил покрепче набить суму собольками да поскорее смотаться с Камчатки. Уж наши-то пенжинские места навряд ли казались им землёй обетованной.

– Как бы не так! – Дятел хлопнул себя по колену. – Обрати внимание: Атласов пошёл в поход с Омой. Известны многие подробности этого путешествия: имена юкагиров, их бунт, но не ясно, что их объединило с русскими. А может, всё очень просто: юкагирам, кроме пушной рухляди, ничего и не нужно было. Они вдоволь поохотились и, заплатив ясак, вернулись на свою Чукотку. Другое дело – казаки. Атласов срубил на Иче зимовье, перезимовал здесь, отправил Потапа Серюкова вместе с пятнадцатью казаками в верховья Камчатки. Наказал: поставьте там острог! Только после этого внял челобитной казаков о возвращении в Анадырское. К тому же, порох и свинец были почти израсходованы.

– Значит, нечем стало Камчатку покорять? – перебил Лёша.

– Ну да, нечем, – кротко кивнул Дятел. – Без меча не обошлось. Не спорю, Атласов бывал жесток и груб, но эта жестокость оправдана: не желающих принимать новое он заставлял подчиниться силе.

– Ага, – ехидно скривился Лёша. – Мои предки спали и во сне видели, как бы мельгытангов дождаться. Можно подумать, у них жизни никакой до казаков не было. Вот осчастливили-то!

– Да я тебе проще скажу: не осчастливили, конечно, но и пропасть не дали, – резко сказал Дятел. Он рассердился: даже желваки заходили. – Кстати, русские легко сходились, роднились и братались с северными народами. Разве завоеватели так себя ведут?

– Оказывается, дед царя Алексея патриарх Филарет даже пенял сибирякам: русские, мол, живут близко с язычниками, женятся на остячках и вогулках, приживают от них детей, – заметил я. – Казаки не смотрели на малые народы как на дикарей – это и не нравилось царям…

– Зато казакам нравилась вольная воля! – воскликнул Дятел. – Нравилось иметь великую выгоду: быть первыми.

– Да не был ваш Атласов первым! – в сердцах выкрикнул Лёша. – Другие русские до него на Камчатку попадали. Игорь, твой однофамилец, например, сюда раньше Атласова доходил. Что молчишь?

– И Анкудинов, и Попов, и Стадухин, и некоторые другие казаки вправду увидели Камчатку первыми, но Атласов её открыл по-настоящему, – объяснил я. – Будучи по существу вторым, он стал первым. Парадокс, но вполне объяснимый.

– А знаете, что его сгубило? – спросил Дятел. – Остановка его сгубила. Его предназначением было идти вперёд, всё время – вперёд, вперёд, не останавливаясь. Он дошёл до края земли, дальше всё – чужая земля, Америка, Япония. Можно, кажется, успокоиться, осесть, жить неплохо. Ну, попробовал он на мехах разжиться, и что же? Не вышло у него ничего. Плохо он кончил: убили его.

– Романтики, – вздохнул Лёша. – Вы оба неисправимые романтики.

– Конечно, – согласился Дятел. – Потому, например, я тут. По-настоящему Север только-только начал осваиваться. Так что мы в какой-то степени – первопроходцы…

Меня почему-то так и подмывало поиздеваться над высокопарными словами Дятла. Но я вовремя вспомнил, что мне приснился настоящий мужик-первопроходец, а может, и не приснился – сам чёрт не понял бы, галлюцинация то была или сон. Так что уж лучше попридержу-ка язык за зубами.

– А что это за дощечка у тебя, Лёша? – вдруг заинтересовался Дятел.

Лёша не расставался со своей находкой – вертел её, рассматривал значки. Выслушав объяснение, Дятел присвистнул:

– Ого! А твой дед мог рисовать карты?

– Карты? – удивился Лёша. – При чём тут карты? Думаю, он даже слова-то такого не знал – совсем не умел читать…

– А ведь сам говорил: колхозники отправляли его на районные собрания, – вспомнил я. – И он выступал от их имени. По бумажке.

– На бумажке-то пиктограммы рисовались. Дедушка говорил: всем стойбищем придумывали эти речи. Надо сказать о пополнении стада, рисовали каюю, о лове рыбы – сети, вешала, кету в реке… Ну, не пользовался он той азбукой. Рисовал свои доклады.

– Значит, дед не знал, что такое карты? А то я тут нашёл одну любопытную вещицу. Думаю, что карту.