Николай Семченко - Горизонт края света

– Значит, и везли его курильцам?

– Нет, в фарфоре они ничего не понимают. Да и не к ним мы шли. Повторяю: в Эдо везли товар. Да и не знавали мы, японцы, что это за народ такой – курильцы…

– Как же вас сюда занесло?

– В открытом море поднялся шторм и разметал флотилию в разные стороны, – старательно объяснял Денбей. – Ветер погнал наше судно по волнам, и пробыли мы в незнаемом море двадцать восемь недель…

– Да не ошибаешься ли ты в счёте? – усомнился Атласов. – Выходит, около семи месяцев в море пробыли.

– Не ошибаюсь, счёту обучен, – гордо кивнул японец. – Чтобы не погибнуть, мы срубили матчу и выбросили её в море вместе с парусами. Но не все убереглись: двух моряков смыло волной за борт…

Денбей горестно помолчал, вспоминая своих погибших товарищей, и снова продолжил рассказ:

– Пришлось сбросить с судна весь тяжёлый груз, и только тогда волны перестали захлёстывать палубу. Но никакой земли вокруг мы долго не видели. На счастье, по воде несло бревно. Кое-как изловчились его схватить и поставили вместо мачты, сшили паруса. Плыли-плыли, и судно прибило к курильской землице. Вошли мы в устье какой-то реки и стали по ней подниматься. Так и дошли до поселения курильцев. Туземцы нас испугались, но на другой день прислали человека – видно, для переговоров. Мы не понимали его слов, и решили написать на бумаге, кто мы такие и откуда пришли. Отдали бумагу курильцу и знаками показали: отнеси, мол-де, к своим людям – может, кто из них знаком с хираганой? 51 Он положил письмо за пазуху и ушёл. Наутро к нам приплыло на четырёх лодках двенадцать воинов. Они долго смотрели на нас, размахивали руками и что-то кричали. Мы подумали: приветствуют! И тоже в ответ замахали…

– Приветствуют! Как же! – усмехнулся Атласов. – Наверное, решали, как напасть на вас без большого для себя ущерба…

– Так оно и вышло, – кивнул Денбей. – К ночи приплыло сорок лодок, и воины открыли стрельбу из луков. Видим – дело неладное, и стали выносить курильцам ткани, железные ножи. Хорошо, сохранился хоть какой-то товар! Всё отдали – только бы не убивали. Туземцы, наверное, ничего не понимают ни в пшене, ни в рисе – разорвали мешки, понюхали зерно и разбросали по берегу. И вино, даже не попробовав, вылили. Бочки из-под него не выбросили – оставили, чтобы рыбу в них класть.

– Не видели мы, чтобы здесь рыбу в бочках солили, – удивился Атласов. – Они её кладут в ямы, а сверху накрывают ветками и травой. Когда та рыба измыловеет, несут её в корытца и заливают водой. В воду кидают горячие камни и крошат сушеных мухоморов…

– Знаю, знаю! – подтвердил Денбей. – Эту жижу они пьют и становятся хмельными. И меня с товарищами тоже потчевали, – он скривился, – но мы даже духа того питья перенести не смогли. Ели только коренья, травы да рыбу, если она свежей была…

– Не оттого ли ты такой худой?

– Насилу выжил, – вздохнул Денбей. – Не привычен я к такой грубой пище и дурному обращению…

– Почему ты один? Где твои товарищи?

– Двух мореходов, которые еще в пути ослепли от солёной воды, курильцы убили. Они презирают больных и слабых. А меня взял с собой один камчадал. Как диковинку какую-нибудь, зверюшку невиданную. И увёз в своё стойбище. Другие десять человек остались на юго-западном побережье Камчатки. Местные шаманы говорят, будто за ними приходили корабли и увезли их то ли в японскую, то ли в китайскую землю. Значит, в полонении остался я один…

Долго говорили Денбей и Атласов. И начальный человек вызнал у полоненника немало интересного о Ниппонии. Его, к примеру, удивило, что в Эдо есть ловцы кошачьих блох. Ну, что за ремесло! Человек, ему обученный, бродит по улицам с собачьей шкурой на плечах и зазывает: «А кому блох вывести? Вывозу блох!» Он распаривал шкуру в кипятке и обёртывал ею кошку или человека, нахватавшего блох. Насекомые от пара и сыпались на собачий мех. Ловец проворно их настигал и давил. А то ещё один промысел существует – «убогий странник». Пройдоха раздевается догола, только набедренную повязку оставляет, повязывает голову жгутом из верёвки и в таком виде бродит в зимнюю стужу по улицам. Он продавал желающим веера и бумажные полоски, которые в японской земле вывешиваются у входа в храмы. Считалось, что подобные «убогие странники» приносят в дом счастье и благополучие.

Толмач замучился переводить речь японца: на курильском наречии он изъяснялся плохо, постоянно вставлял слова из родного языка. И всё же Атласов узнал кое-что поважнее описания города Эдо и его жителей. Оказывается, Камчатка, как и сами камчадалы утверждали, – действительно не край света. Близ её лежат острова, где тоже живут курильцы, а за ними – Японское государство, и на нём свет тоже не кончается: дальше расположены другие страны, не менее удивительные и богатые.