Армандо Салинас - За годом год

Старый служака смотрел на Хоакина. Со двора доносились голоса новобранцев.

— Ты из Мадрида?

— Да, — ответил Хоакин.

— Кто из деревни, тем хуже, чем городским. Мы, мадридцы, можем с субботы до понедельника бывать дома. А это в армии много значит. Можешь чуток потешить свое пузо.

— Выпьешь еще рюмочку? — предложил Хоакин ветерану.

— Последнюю, и пошли. Сержант, наверное, уже психует, надо идти в казарму. Ты еще с ним познакомишься. Мы прозвали его «г…дёром», ох, и свинья же он.

— Смешное прозвище. А почему вы его так прозвали?

— Да потому что он г… и вдобавок у него веко дергается. Ладно, пей и пошли. Я тебе помогу в казарме. Опыт — великая штука. Меня зовут Лопес.

— А меня Хоакин.

Они вышли во двор, сержант построил их в колонну по двое и повел. Новобранцы тащили свои чемоданы на плече. Деревенские рассматривали дома, трамваи и машины. Они смеялись и пели.

— Когда бы нам пришлось побывать в Мадриде, коли не армия? — сказал один из них громко.

У входа в казарму прохаживался солдат с ружьем на плече. Дежурный офицер, опираясь на саблю, лениво оглядывал деревья во дворе. В актовом зале солдаты играли в кости.

Ауреа оставила свое старое заведение и перебралась уборщицей в лавочку, торгующую гольем на улице Толедо. Новый хозяин увивался за нею. Звали его Гарсиа, и был он галисийцем.

Гарсиа рассказывал, что в ноябре тридцать третьего года он голосовал за Хиля Роблеса [15] Хиль Роблес — испанский политический деятель. Основатель и лидер СЕДА — Испанской конфедерации автономных прав. и вместе с активистами СЕДА вел предвыборную пропаганду в рабочих кварталах.

— Мы давали матрац и дуро в придачу за каждый голос, — говорил он смеясь.

Во время гражданской войны он жил в Мадриде.

— Каждую ночь я слушал радио Бургоса. Поэтому-то и был в курсе дел: наперед знал, какие деньги будут иметь хождение, когда Франко вступит в Мадрид.

В его кабинете висели портреты Франко и Хосе Антонио [16] Хосе Антонио Примо де Риверо — основатель испанской фаланги — фашистской партии. . Он купил их еще давно, когда торговцы лезли вон из кожи, соревнуясь, кто повесит самый большой или самый красивый портрет вождя. Люди поговаривали, что многие бесстыжие коммерсанты нагрели руки и сколотили капиталец от продажи этих портретов; ведь, чтобы прослыть добрым патриотом, надо было выставить напоказ портреты спасителей родины.

Гарсиа страшно гордился тем, что родился в Эль Ферроле. Если какой-нибудь покупатель, зная слабую струнку торговца требухой, начинал подтрунивать над Галисией или галисийцами, Г арсиа бросал работу и, вытирая руки о передник, важно замечал:

— А вам известна история страны? Галисийцы всегда были или ночными сторожами, или министрами. Мы с Франко земляки.

Жена торговца требухой была старше его. Звали ее донья Росарио, и была она низенькая и квадратненькая, с побитым оспой лицом.

Плоть Г арсиа, вероятно, требовала чего-то более привлекательного, нежели его жена, на которую он не обращал никакого внимания. Вот почему руки его так и сновали, когда в лавочке появлялись женщины.

Он был владельцем участка земли недалеко от площади Антона Мартина и мечтал построить дом из четырех квартир. Этим-то он и очаровал Ауреа. Во время одного из своих любовных приступов он обещал ей квартиру. Она в благодарность за обещание позволяла любить себя в задних комнатах лавки, когда доньи Росарио не оказывалось поблизости.

Ауреа мыла полы в лавке, протирала вывеску и мраморный прилавок. Особенное отвращение вызывало у нее мытье прилавка. Мраморные плиты всегда были забрызганы кровью и жиром, сочащимся из печени, ливера, потрохов и прочей требухи, раскиданной по прилавку.

В ее обязанности также входила стирка фартуков, которые носил Гарсиа. Торговец требухой, раз в неделю отдавая в стирку фартуки, тайком от жены заворачивал в них кусок-другой спекшейся бараньей крови, чтобы Ауреа могла полакомиться дома.

У владельцев гольевой лавки была дочь Милагритос, состоявшая в браке со служащим налогового управления. Гарсиа всякий раз, когда на него накладывали штраф, отправлялся к зятю за содействием. Зять делал что мог, и Гарсиа в благодарность одаривал его бараньими мозгами и двумя-тремя кругами колбасы.

Служащий налогового управления и Милагритос обосновались в гостинице «Колония Метрополитена» вблизи Гастамбиде. Ауреа рвала и метала, когда Гарсиа поручал ей отнести им подарки. Дочка лавочника корчила из себя важную сеньору.