Себастьян Фолкс - И пели птицы...

— Он вас ждет?

— Думаю, да. Я договорилась со старшей сестрой, миссис Симпсон.

Регистраторша набрала на телефоне две цифры.

— Да. Посетительница к Бреннану. Хорошо, да. — Она положила трубку и сказала: — К вам сейчас выйдут.

И снова взяла со стойки журнал, который читала перед появлением Элизабет.

Элизабет взглянула вниз, на свою юбку, стряхнула с нее пылинку.

Появилась женщина в форме медицинской сестры, представилась: миссис Симпсон.

— Вы к Бреннану, да? Если не возражаете, заглянем на минутку в мой кабинет.

Пройдя несколько ярдов по коридору, они вошли в жарко натопленную комнатку с несколькими канцелярскими шкафами. На стене висел календарь с фотографией: котенок в корзинке. На столе — горшок с паучником, чьи зеленые с белым побеги свисали почти до пола.

— Вы ведь у нас впервые, верно? — спросила миссис Симпсон.

Она оказалась на удивление молодой пергидрольной блондинкой с ярко накрашенными губами. Форма сидела на ней как-то криво.

— Вы должны понять одну вещь: некоторые из наших постояльцев провели здесь почти всю жизнь. Приют — это все, что они знают и помнят. — Она подошла к шкафу, вытащила папку. — Да. Вот он, ваш мистер Бреннан. Принят в девятьсот девятнадцатом. Выписался в двадцать первом. Вернулся в двадцать третьем. С тех пор здесь, живет за государственный счет. Родственников в живых не осталось. Сестра умерла в пятидесятом.

Элизабет быстро прикинула: Бреннан провел в приюте почти шестьдесят лет.

— В большинстве своем наши старожилы очень невежественны. Совершенно не в курсе того, что происходит в мире. Мы стараемся, чтобы они слушали радио, читали газеты, но они плохо понимают, о чем идет речь.

— А что с ним стряслось, с мистером Бреннаном?

— Ампутация, — ответила миссис Симпсон. — Сейчас посмотрю. Да. Ранен во время последнего наступления, в ноябре девятьсот восемнадцатого. При разрыве снаряда. Левую ногу отняли в полевом госпитале. Вернулся в Англию. Госпиталь в Саутгемптоне. Переведен в Северный Миддлсекс, затем в Рохамптон. К нам попал в сентябре девятнадцатого. Ну, а кроме того, шок от контузии. Знаете, что это значит?

— Психическая травма?

— Да, в общем и целом. Слабоумие. Кто-то с этим справляется, кто-то нет.

— Ясно. А он сможет понять, кто я? То есть если я объясню, зачем приехала?

— Похоже, я недостаточно ясно выразилась. — За благовоспитанностью миссис Симпсон замаячило раздражение. — Этот человек живет в собственном мире. Как и все они. Наш их нисколько не интересует. Разумеется, некоторые на это попросту не способны. Но они получают здесь все. Пищу, одежду, все.

— А посетители у него часто бывают?

Миссис Симпсон усмехнулась.

— Часто? Скажете тоже! Последним был… — Она справилась в лежавшей перед ней папке. — Последней была его сестра. В девятьсот сорок девятом.

Элизабет опустила взгляд на свои ладони.

— Ну хорошо, если вы готовы, я отведу вас к нему. Не ждите слишком многого, ладно?

Они пошли по зеленому линолеуму коридора. Кирпичная кладка стен была закрыта плиткой до половины человеческого роста, а дальше уходила к цилиндрическому своду потолка, с которого свисали на длинных витых шнурах желтые лампы.

Сделав поворот, за ним еще один, они миновали наполненные корзины для белья, затем две вращающиеся двери, из-за которых пахнуло капустой и мясной подливой, впрочем, ароматы эти быстро сменились вездесущим запахом дезинфекции. И наконец — синяя дверь.

— Комната отдыха, — сообщила миссис Симпсон. И распахнула дверь. Вдоль стен во множестве сидели старики, одни в инвалидных креслах, другие — в обычных, со светло-коричневой пластиковой обивкой.

— Он у окна.

Элизабет пересекла комнату, стараясь набирать в легкие поменьше жаркого затхлого воздуха, который попахивал еще и мочой, и подошла к маленькому сидевшему в инвалидном кресле мужчине. Ноги его прикрывал плед.

Она протянула ему руку. Он поднял взгляд вверх и руку принял.

— Не тот, — сказала от двери миссис Симпсон. — У следующего окна.

Элизабет улыбнулась мужчине, выпустила его руку, сделала еще несколько шагов. Пол в центре комнаты был застлан ковром — оранжевым, с коричневым рисунком. Зря она сюда приехала.

Еще один старик сидел в инвалидном кресле, точно птица на жердочке. На носу — толстые очки, скрепленные с одной стороны клейкой лентой. За ними Элизабет увидела водянистые голубые глаза.

Она опять протянула руку. Мужчина не шелохнулся, и Элизабет сама взяла его лежавшую поверх бедра ладонь, сжала ее.