Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

— Ты можешь отлучиться кофе попить? — спросила Вирджиния.

— Нет, — сказал он.

— Даже на пару минут? Могли бы все вместе в соседнее заведение зайти.

— Ты видишь, сколько народу. Ты ведь знаешь, что тут по субботам творится.

Подошла миссис Уотсон и встала рядом с Вирджинией.

— Как я могу оставить магазин в субботу? — продолжал Роджер. — Ты прекрасно знаешь, что мне не отойти.

Вирджиния с матерью снова присоединилась к Боннерам, оставив его одного. К Роджеру вернулось уже забытое мучительное чувство заброшенности. И где — в своем собственном магазине.

— Тебя к телефону, — позвал Пит.

— Кто?

— Не знаю. Насчет телевизора кто–то.

Пит положил трубку и пошел обратно, показывать молодой парочке комбинированные телеприемники.

— Алло, — сказал Роджер в трубку.

— Я тут сижу, жду, когда ваш мастер привезет мой телевизор, — услышал он сварливый мужской голос. — А его все нет и нет. И сколько мне еще ждать? Он утром должен был приехать. Мне нужно в город, я не могу все время дома сидеть.

Закончив с перебранкой по телефону, Роджер пошел обслуживать пожилую даму, стоявшую у прилавка, которая принесла для проверки целый бумажный пакет ламп. Она доставала их одну за другой и выкладывала на прилавок. Каждая лампа была обернута газетой.

Спустившись с лампами вниз, он на скорую руку проверил их и вернулся.

— Лампы исправные, — сказал он старушке. — Это что–то другое. Приносите телевизор.

— Но он такой большой, — ужаснулась пожилая дама. — Самой мне его не дотащить.

От старушки он отделался не скоро. Когда, наконец, выдалась минутка перерыва, он увидел, что миссис Уотсон, Чик и Лиз Боннеры, Вирджиния, его сын Грегг, мальчишки Боннеры и колли покидают магазин. Они были уже почти у выхода. Собака стояла на старте. Роджер почувствовал себя никому не нужным.

— До свидания, — сказала ему Вирджиния.

И все они, каждый на свой манер, попрощались с ним. Чик Боннер разглагольствовал на какую–то тему: он разглядывал потолок магазина, измерял шагами ширину дверного проема, потом вышел на улицу и стал рассматривать окна.

«Что он, черт возьми, замышляет? — недоумевал Роджер — Что там еще у него на уме? Что еще?»

Когда все удалились, к нему подошел Пит.

— Твои друзья?

Он объяснил:

— Их дети в той же школе, что и Грегг.

— Ничего дамочка. Вид у нее очень даже… как это… цветущий. Да ведь?

Роджер кивнул, совсем упав духом.

— Олсен не звонил? — спросил Пит.

— Нет.

— Пора бы уже и появиться. Будет сегодня до полуночи телевизоры развозить.

Пит отошел к телефону и протянул руку к трубке.

Роджер за прилавком принялся разбирать бирки. Руки двигались машинально. Значит, звонила, думал он. После того как узнала, что он заходил. Это что–нибудь означает? Если да, то что? И что вообще может скрываться за «знаками»? — гадал он. И как это узнать?

Наверняка никогда не узнаешь. До самого смертного часа. А может, и тогда не будешь уверен. Все мы тут пытаемся во что–то проникнуть, строим догадки, вычисляем. Стараемся, как можем.

Послышался какой–то шум, и Роджер поднял глаза.

В магазин ворвалась Лиз Боннер. Она проскользнула к прилавку и встала перед ним — в мгновение ока оказалась прямехонько напротив него, дюйм в дюйм, смуглое, живое существо с веселыми глазами, в длинной юбке. Его руки машинально продолжали перебирать бирки. Он был так изумлен, что не мог остановиться. Как у заведенного робота под стеклянным колпаком, руки его поднимались и опускались, пальцы хватали следующую по порядку бирку и подносили к отверстию проволоку. Но он хотя бы мог не смотреть на то, что делает: взгляд его был устремлен на Лиз. Он совсем потерял самообладание, был так беспомощен, что подумал: «Слава богу, хоть этим могу себя занять».

— Сумочку забыла, — сказала Лиз.

Цвета ее лица и одежды стали ярче. «Смущается», — понял он. Казалось, что даже юбка и волосы у нее потемнели, а глаза расширились, и он увидел, что они кофейного цвета. В них светились надежда, ожидание и готовность к тому, что он сейчас что–нибудь сделает или скажет.

— Забыли? — едва слышно произнес он. — У нас?

Она дерзко разглядывала его, румянец и радостное выражение не сходили с ее лица, как будто она вернулась нарочно, как будто это очень много значило.

— Наверное, я оставила ее в подвале, — сказала она. — Там, где большие телевизоры.

— Да–да, — только и нашелся, что сказать, Роджер — у него пропал дар речи.

Разгоряченное сияющее лицо, глядевшее на него через прилавок, отражало не меньшее замешательство. Темные глаза Лиз светились, она хотела что–то сказать, запнулась и без слов бросилась к лестнице. Ее длинная юбка шлейфом плыла сзади.