Кристофер Мур - Агнец

Следующие несколько лет Джошуа проводил с йети по крайней мере неделю в месяц: поднимался в ущелье не только с монахами, собиравшими подаяние, но и один. Пропадал в горах по несколько дней, а летом — и по несколько недель. Он никогда не рассказывал, чем там занимается, только однажды обронил, что йети привел его в свою пещеру и показал кости близких. Мой друг обрел что-то в йети, и хотя мне недоставало мужества спросить его прямо, подозреваю, дружба со снежным человеком покоилась на знании, что они оба — существа уникальные: никто подобный им никогда не ступал по земле, как бы ни отличались их отношения с Богом и вселенной в то время и в том месте. Друг для друга они были абсолютно одиноки. Настоятель не запрещал Джошу паломничества и вообще старательно делал вид, что не замечает отлучек монаха Двадцать Два, а это совсем не похоже на Гаспара. Однако я чувствовал, что в такие дни у него на душе кошки скребут.

Мы продолжали тренироваться на кольях, и после двух лет перескоков и балансирования к тренировкам добавились танцы и оружие. Джошуа брать в руки оружие отказался наотрез. На самом деле он вообще отказывался учиться какому-либо искусству, если оно могло нанести вред другому существу. Даже не отрабатывал боевых выпадов с бамбуковой палкой вместо меча или копья. Поначалу Гаспар щетинился и даже грозил изгнать его из монастыря, но когда я отвел настоятеля в сторонку и рассказал, как Джошуа ослепил лучника по пути в крепость Валтасара, Гаспар смягчился. Они с двумя старшими монахами, солдатами в прежней жизни, разработали для Джоша специальные тренировки без оружия. Там не нужно было драться или нападать — скорее отражать энергию нападающего. Поскольку новое искусство практиковал исключительно Джошуа (и я, но изредка), монахи назвали его «жи-до», что означает «путь еврея».

Помимо овладения кунг-фу и жи-до, Гаспар принялся обучать нас говорить и писать на санскрите.

Большинство священных буддистских книг написано на этом языке, а их следовало перевести на китайский, в котором мы с Джошем стали настоящими доками.

— Это язык моего детства, — объяснил Гаспар перед началом занятий. — Вам нужно выучить его, чтобы понимать слова Гаутамы Будды, но он пригодится и когда вы направитесь за своей дхармой к следующему пункту назначения.

Мы с Джошем переглянулись. Давно уже не заходило речи о том, чтобы покинуть монастырь, и теперь мы занервничали. Рутина порождает иллюзию безопасности, а в монастыре рутина установилась такая, что это еще мягко сказано.

— Когда же мы уйдем отсюда, учитель? — спросил я.

— Когда настанет время, — ответил Гаспар.

— А как мы узнаем, когда настанет время, учитель?

— Когда подойдет к концу время вашего пребывания здесь.

— И мы поймем это, когда ты наконец дашь нам прямой и конкретный ответ на вопрос, а не будешь темнить и запугивать, да? — упорствовал я.

— Знает ли не вылупившийся головастик вселенную взрослой лягушки?

— Очевидно, нет, — ответил Джошуа.

— Правильно, — сказал учитель. — Поразмыслите над этим.

Когда мы с Джошем вступили в храм, чтобы поме-дитировать, я сказал:

— Придет время уходить, и мы поймем, что пришло время уходить, — вот когда я отлуплю его боевой дубинкой по сверкающей лысой башке.

— Поразмысли над этим, — сказал Джошуа.

— Я не шучу. Он пожалеет, что научил меня драться.

— Не сомневаюсь. Я уже, например, жалею.

— Знаешь, а ведь не обязательно чистить рыло ему одному, когда подкатит час рылочистки, — сказал я.

Джошуа посмотрел на меня так, словно я его только что разбудил.

— Все то время, пока мы медитируем, чем ты, Шмяк, на самом деле занимаешься?

— Медитирую… иногда. Слушаю звуки вселенной, музыку сфер и все такое.

— Но в основном просто сидишь.

— Я научился спать с открытыми глазами.

— Твоему просветлению это не поможет.

— Слушай, до нирваны я хочу добраться хорошо отдохнувшим.

— Ты не слишком рано туда собрался?

— Эй, дисциплина у меня есть. Я много чего достиг тренировками. Например, могу вызывать у себя спонтанное семяизвержение.

— Большая победа, — саркастически заметил Мессия.

— Ладно, задирать нос можешь сколько угодно. Но когда вернемся в Галилею, и ты будешь ходить и впаривать народу эту фигню насчет «люби своего соседа, потому что он — это ты», я предложу публике программу «Ночные поллюции по желанию», и поглядим, у кого окажется больше последователей.

Джош ухмыльнулся:

— Думаю, у нас обоих получится лучше, чем у Иоанна с его принципом «топи их, пока не забулькают под твою проповедь».