Кобо Абэ - Тайное свидание

Здесь, в отделении, восемь часов утра — самое беспокойное и оживленное время. Плачет ребенок, у которого берут кровь, медсестра с градусниками в руках, в развевающемся белом халате носится из палаты в палату, бредет больной с уткой в руке, нянька препирается с другим больным — открывать ли окно, докторша брезгливо отталкивает восставшую плоть третьего, совсем еще молодого больного.

Поднявшись сразу на третий этаж, я постучал в кабинет заведующего отделением, но, хотя на двери висела табличка «На месте», ответа не последовало. Повернув ручку, я открыл дверь. На этот раз здесь не было ни врача, ни заместителя директора — никого, лишь по-прежнему стояли две кровати и в беспорядке валялись электронная аппаратура, измерительные приборы — все это я видел в первый день сквозь щель в потолке восьмой палаты. У стены — рабочий стол. Не уверен, но мне показалось, будто деревянная панель, в которую упирался стол, слегка колебалась. А если оттуда можно проникнуть к люку, ведущему в восьмую палату? Я закрыл дверь и запер ее на задвижку. Наклонился и ощупал панель под столом. Топорная работа — к самому краю ее было приделано проволочное кольцо. Стоило дернуть его, и панель падала вниз. Проделать все это из кабинета было легко, но снизу, со стороны люка, — довольно неудобно.

Из люка проникал свет. Я полз на четвереньках. В нос попала пыль, пахнувшая ржавчиной; стараясь не чихнуть, я задержал дыхание — грудь разрывала боль. Чтобы не шуметь, я спускался, переставляя руки по ступенькам, и наконец, упершись коленями в стену, повис вниз головой. Сквозь щели в занавесе мне удалось увидеть, что делается в комнате. Девочка стояла на четвереньках. Рядом — заместитель директора. Он говорил ей что-то, но я ничего не расслышал. Во всяком случае, для восьми часов утра сцена была малоподходящей.

Я быстро выполз из люка и стал громко топать около панели. Заместитель директора, услышав шаги наверху, поймет, что в кабинете у него кто-то есть и, значит, воспользоваться потайным ходом невозможно. Придется ему возвращаться в свой кабинет обычным путем. Но поскольку дверь заперта, войти туда ему не удастся. Пока он будет пытаться открыть дверь и, наконец, отчаявшись, позовет служащего, пройдет минут двадцать — тридцать.

Именно так все и случилось. Услышав, как захлопнулась дверь восьмой палаты, я единым духом спустился по потайной лестнице. Девочка узнала меня, но нисколько не удивилась. Я засмеялся, и она, посасывая палец, рассмеялась в ответ.

— Быстрее. Где вещи?

— Вещей никаких нет.

— Нужно переодеться.

— И переодеться не во что.

Пальцами ног она подцепила валявшуюся на кровати пижаму. Какие длинные, стройные ноги — даже не подумаешь, что у нее болезнь костей.

— Ладно, надень хоть пижаму.

Девочка, не вставая, послушно стала просовывать руки в рукава. А я тем временем осмотрел тумбочку у кровати. Два банана, разрезанная пополам папайя, фен со щеткой, две шариковые ручки, два иллюстрированных журнала для девочек, начатое кружевное вязание, красный кожаный кошелек с колокольчиком. Кошелек был раскрыт, и его содержимое высыпалось на пол. Денег — шесть тысяч тридцать иен, бирка с обозначением группы крови, регистрационная больничная карточка, крохотная позолоченная фигурка лисы, золотое кольцо с маленьким камешком цвета запекшейся крови и прочие мелочи. Расстелив полотенце, я поставил на него умывальный таз, сложил туда все вещи и завязал крест-накрест. Узел можно будет повесить на плечо, а обе руки останутся свободными, если придется нести девочку.

— Сможешь идти?..

Девочка только что надела пижамные штаны и села, свесив ноги с кровати. Слегка наклонив голову набок и опираясь на руки, она стала сползать на пол. Выпрямилась было, но взмахнула руками и едва не упала. Я протянул ей руку и помог устоять на ногах, она радостно улыбнулась, сверкнув зубами. Опираясь на мою руку, сделала шаг, высунув от усердия кончик языка.

— Ой, как высоко…

— Что?

— Я как будто смотрю из окна второго этажа.

— Ты не пробовала ходить сама?

— Я раньше была такая толстуха.

— Нет, сама ты идти не сможешь.

— Я вдруг стала расти, нервы поэтому вытянулись, и я очень быстро устаю.

Медлить больше нельзя. Если в кабинете на третьем этаже есть еще один вход, то заместитель директора уже обнаружил открытую панель и все понял.

— Селектор включен?

— Нет, выключен.

Повесив узел на шею, я взял девочку на закорки и вышел в коридор. Сперва я думал, что привлеку всеобщее внимание, но в клинике все шиворот-навыворот — странные, казалось бы, вещи никому не бросаются в глаза. Никто даже не глянул в нашу сторону. Нам помогло и то, что было лишь восемь часов утра.