Мишель Фейбер - Багровый лепесток и белый

Хозяйка заведения неспешно приближается, лениво помахивая сложенным веером, как будто это кнут.

— Есть две вещи, которые я могу вам сообщить, сэр, — заявляет она, — и платить за них не нужно. Во-первых, девушка, которую Вы зовете Конфеткой, отказалась от веселой жизни — насколько нам известно: если хотите, можете поискать ее в приютах «Общества спасения». Во-вторых, по нашему мнению, ваше мыло и мази не улучшились от того, что на этикетках изображено ваше лицо. Дай нам, Господи, найти хоть что-то, на чем не видно мужских лиц. Закрой дверь, Амелия. — и дверь закрывается.

Возмущенный Уильям сначала хочет снова постучать, на этот раз с требованием сатисфакции под угрозой вызова полиции. Затем остерегает себя — мерзкие твари вполне могли сказать правду о Конфетке. В этом доме ее нет, тут все ясно, но если не здесь — то где? Мыслимо ли, чтобы Конфетка прибегла к содействию «Общества спасения»? А как еще объяснить любопытнейшее совпадение — Эммелин Фокс присылает Конфетке посылку всего несколько дней назад? Еще одно свидетельство холодного сговора между двумя трагически заблуждающимися женщинами? Полный решимости не давать гневу туманить его разум, уходит он от дома миссис Кастауэй обратно в толчею Силвер-стрит.

— Ваша миссус играет на пианино, сэр?

После изнурительной поездки в омнибусе лицом к лицу со слащаво улыбающейся гранд-дамой — над ее головой реклама капель «Рэкхэмовы капли „Роза Дамаска Рэкхэма“», над его головой реклама «Одеколон Риммеля» — Уильям выходит в Бейсуотере и шагает прямо к длинному ряду скромных домиков на Кэролайн-плейс. Там он собирается с силами для очередной схватки с натягивающимися путами трагедии.

Не дождавшись ответа на первый стук, Уильям стучит в дверь Эммелин Фокс громче и настойчивее. Окно закрыто шторой, но он уже заметил два венчика — две лампочки, которые светятся сквозь сборки выцветшего тюля. Кот Генри, разбуженный тарарамом, вспрыгнул на подоконник и теперь трется пушистой мордой о запаутиненное перекрестье оконной рамы. Кот, похоже, стал раза в два больше, чем был, когда миссис Фокс уносила его из дома Рэкхэмов.

— Кто там?

Сквозь деревянную преграду слышится голос миссис Фокс, похоже, что сонный, хотя сейчас два часа дня.

— Уильям Рэкхэм. Я могу поговорить с вами?

Пауза. Уильям, такой заметный на улице, корчится от неловкости; он прекрасно понимает, что его визит — визит мужчины к одинокой женщине — есть нарушение всех приличий, но как раз миссис Фокс и должна быть готова отойти от правил хорошего тона. Не так ли?

— Я не одета, — снова слышится ее голос.

Уильям в оцепенении уставился на бронзовый номер на двери. На углу собака весело тявкает на дворняжку, бегущую по другой стороне улицы. Мальчишка в одной рубахе бросает подозрительный взгляд на коренастого бородача с озлобленным лицом.

— Не могу ли я зайти к вам, — продолжает миссис Фокс, — немного позже? Или во второй половине дня?

— Дело не терпит отлагательства! — протестует Уильям.

Опять наступает пауза, во время которой кот поднимается на задние лапы и, опираясь о раму, вытягивается во всю длину, демонстрируя свою впечатляющую мощь и пару пушистых яичек.

— Подождите минутку, пожалуйста, — говорит миссис Фокс. Уильям ждет. Какого черта она там возится? Выпроваживает Конфетку и Софи через заднюю дверь? В шкаф их прячет? После того как он сделал над собой усилие и приехал сюда, подозрение, что миссис Фокс может знать, где находится Конфетка, разбухло до почти маниакальной убежденности в том, что она сама приютила беглянок.

Кажется, проходит век, прежде чем миссис Фокс открывает дверь. Он прошмыгивает в прихожую, не дав ей возможности воспротивиться.

— Чем я мо гy помочь вам, мистер Рэкхэм?

Он одним взглядом оценивает состояние ее жилища — запах затхлости, тонкий слой пыли, железный остов кровати, прислоненный к стене, горы книг на ступеньках, джутовый мешок с пометкой «ПЕРЧАТКИ ДЛЯ ИРЛАНДИИ», преграждающий доступ к чулану для метел. Миссис Фокс снисходительно смотрит на него, лишь самую малость смущенная запущенностью дома, ожидая объяснения его неучтивости. Она одета в зимнее пальто по щиколотку с черным меховым воротником и манжетами, застегнутое до груди. Под пальто вместо блузки или лифа она надела мужскую рубашку, не слишком чистую и слишком большую для нее. Башмаки застегнуты лишь настолько, чтобы держаться на ногах, не сваливаясь с голых лодыжек, как черные банановые кожурки.