Этери Чаландзия - Уроборос

Она не была безнадежно одинока, по какому-то странному недосмотру судьбы от кого-то из мужей у нее родился сын. Однако прошло лет сорок, равновесие одиночества давно было восстановлено, непутевого отпрыска затянула и проглотила Америка. Проглотила как-то неудачно, особенных заработков не дала, но и вернуться обратно он уже не мог. Или не хотел.

После провала плана А мадам взялась за план Б. Она понимала, что рискует, и обратилась к знакомому, директору съемочных павильонов Егора. Тот выслушал женщину и предложил кандидатуру шефа. Вообще-то это была известная и замаскированная под акт помощи гнусная схема. Аферисты искали одиноких стариков, предлагали уход и помощь в обмен на завещание и квартиру. Эта женщина пошла ва-банк, и Егор не мог не оценить ее отчаянной смелости. При честном договоре с надежным человеком выходила всего лишь сделка. Как бы она ни выглядела и ни сверкала глазами, женщине было много лет. Ей требовалась сиделка и определенная сумма денег в месяц. При правильно составленных и оформленных бумагах она получала уход, Егор после ее смерти получал квартиру. Он еще раз посмотрел на фотографии, теснившиеся на полке. Эта женщина таила в себе угрозу. Словно что-то заподозрив, она повернулась к нему. Крутой лоб, упрямый подбородок, тяжелый взгляд. Не случайно вымирали ее мужья, а единственный сын сбежал от нее на край света. Это не была беспомощная и бесполая старушка. Остывающий тиран еще мог задать жару и зацепить пару жизней. Она не просто рассчитывала свой уход, она мстила. Всем. И даже сыну, поскольку по завещанию он получал дырку от бублика, а не квартиру. Егора не волновал прямой наследник. Все это было не для него. Деньги никогда не бывали лишними, но иногда они очень странно пахли.

Он выдавил из себя несколько дежурных фраз и откланялся. Хозяйка с нескрываемым сожалением проводила его взглядом. Неизвестно, выпустила бы она его из своих щупалец лет эдак двести назад. Егор попрощался с директором и поспешил на улицу, желая как можно скорее забыть эту квартиру с потемневшими от времени обоями и женщину с пустыми от злости и жажды мести глазами. В старой ведьме он узнал Нину. Забежал вперед лет на сто и ужаснулся. Острое чувство вины преследовало его по пятам и проскользнуло в машину, как он ни старался оторваться.

Это был большой спортивный зал в заброшенном заводском помещении. Нина с неприязнью оглядывала жутковатую обстановку. Коридоры и переходы, владение крыс, а не людей, огромная холодная коробка зала с облезлыми стенами и узкими окнами под самым потолком. Мрачное запустение. Нина колебалась, но решила остаться. Кроме нее в компании избранных было еще несколько захожан. Видимо, «выездной семинар» предполагал некоторое пополнение сектантского бюджета. Ну ладно. Аминат холодно, но вежливо поздоровалась с новичками и высказала предположение, что вскоре все они вольются их «семью». «Держи карман шире!» — оскалилась в ответ Нина. Аминат на мгновение задержала на ней свой змеиный взгляд.

Сначала все собравшиеся с энтузиазмом ходили по залу, дышали в унисон и обнимались в случайном порядке. Потом сели кругом, выходили по одному в центр и показывали несколько движений, «характеризующих их сущность». Бывалые блистали осанкой, выправкой и ушу-номерами, захожане испуганно таращили глаза, а оказавшись на середине, начинали беспомощно болтать в воздухе руками. Нина станцевала гопачок и поклонилась Аминат. Та и глазом не моргнула. Потом все вместе организовали хоровод, потом рассыпались поодиночке и дервишами закружились по залу.

За этим абсурдом угадывалась атмосфера беспрекословного подчинения, почти армейская дисциплина. Аминат боялись. На ее зов летели на цыпках, за любое замечание только что руки не целовали. Нина тайком спросила мальчика, почему все так ослеплены этой женщиной, и не его слова напугали ее, а фанатичный блеск, загоревшийся в восторженных глазах при упоминании ее имени.

Когда Нине все надоело, и она засобиралась домой, выяснилось, что это только начало, и теперь после «разминки» начнется самое главное. По приказу Аминат все в определенном порядке легли прямо на холодный пол и несколько часов пролежали на нем, изображая «тропу судьбы», в которой должны были очиститься их помыслы и жизненные маршруты. Нина проклинала себя за любопытство, лежала, терпела и жалела себя. Через какую глупость она была готова пройти, лишь бы отвлечься от своего персонального адка.