Этери Чаландзия - Уроборос

Они успели почти к самому началу матча. Еще никто ничего не забил, и футболисты бессмысленно, как казалось Нине, бегали по полю, но Егор все равно был недоволен. Не говоря ни слова, он вошел в номер и повалился в кресло перед телевизором. Никто, кроме Нины, не понимал, что он раздражен и раздосадован. Со стороны он выглядел, как человек, утомленный дорогой, скромный смельчак, доставивший себя и четырех бездельников в пункт назначения. И только Нина знала, что она была виновата во всем. Из-за ее молчаливого неодобрения он был вынужден сдерживаться, тормозить, не получить своего удовольствия.

Матч прошел совершенно бесцветно. Никто ничего так и не забил, и все разрешилось в добавленное время серией пенальти. Те, кто выиграл, для Нины мало чем отличались от тех, кто проиграл. Ее настроение было безнадежно испорчено.

Сейчас на подъезде к деревне автомобиль Егора застрял на раскисшей дороге. Зима здесь не торжествовала — лютовала. Сугробы по пояс и подмороженная колея. Но на повороте прорвало трубу, снег сошел, проступила земля, и дорога превратилась в жидкую трясину. Егор попытался объехать по краю, но машина угрожающе накренилась и забуксовала. Нина представила, что они сейчас начнут вытаскивать сами себя из болота, как Мюнхгаузен за косичку, и, возможно, от этих усилий прорвется наконец холодная пленка, образовавшаяся между ними. Они выберутся, обнимутся и рассмеются, и, возможно, именно здесь, вдали от города, в грязи и глине злые чары развеются и колдовство пропадет.

Она расплылась в улыбке, но тут машина рывком пошла куда-то в бок, вильнула, отплюнула жидкую грязь и выбралась на твердую почву. Из-за поворота к ним уже спешили друзья с лопатами, досками и штрафными рюмками. В торжественном пешем сопровождении грязный автомобиль медленно въехал в распахнутые ворота. Предстояло есть, пить и веселиться. Нина мрачно посмотрела в окно.

Все пошло не так с самого начала. Вернее, сначала на них с Егором навалилось человек двадцать. В дом съехалось несколько семей с детьми и собаками и, к несчастью, одной кошкой. Кошку чуяли все и, если одним было все равно, то другим — не до смеха. Казалось не только собакам, а их тут было четыре штуки (левретка, два йорка и хозяйская дворняжка), и не только детям, а их по причине повышенной подвижности и верткости не представлялось возможным пересчитать, но и паре взрослых, разогретых аперитивами, было страсть как интересно, что получится, если все-таки выпустить чудо-сиама из чулана. Более трезвые товарищи отговаривали безобразников и призывали не портить имущество и вечер, не лить масла в огонь и не садиться голым задом в муравейник. Но дебоширы алкали приключений и все держалось на волоске, честном слове и хлипком замке, накинутом на дверь. Приезд Нины и Егора ненадолго отвлек злодеев от их коварных планов, однако вдоволь потискав свежеприбывших, они вновь принялись бродить вокруг крючка.

Вскоре опоздавшие, как старые игрушки, потеряли прелесть новизны и их оставили в покое. Они отдышались и разошлись по разным углам. Егора отвел в сторону общий приятель, друг Альберта, Нина ушла на кухню к Лиле, помогать со стряпней и извиняться за свою неуловимость. На некоторое время они благополучно забыли друг о друге. Если бы это могло продолжаться весь вечер!

Егор сразу отметил некоторую нервозность обстановки. Словно в помещении находился невидимый раздражитель, его сложно было определить, но и невозможно игнорировать. Егор осмотрелся. Большая елка, длинный стол, стулья, диваны, кресла — все как всегда. В черных квадратах больших окон отражалось происходящее в помещении. Не было ничего особенного, но несомненно, что-то было не так.

Разгадка обнаружилась довольно скоро. Пока они с приятелем обменивались малозначительными новостями, к ним подошел старый знакомый. Мужчина был возбужден и не мог скрыть волнения.

— Мужики, вы не поверите, с кем я пришел!

Стараясь ему подыграть, Егор спросил какую-то общепринятую глупость вроде того, что, не надо ли им присесть или выпить рюмочку, но, когда обернулся, ему и правда пришлось сделать усилие, чтобы сдержаться. Чувство досады могло сойти за потрясение, однако Егор сомневался в своих актерских талантах.

Покачивая мощными бедрами, к ним приближался враг в платье, расшитом стеклярусом. Казалось, на его отделку пустили люстру Большого. Совсем недавно эта белобрысая нимфа крушила мебель в его кабинете и посылала его самого по матери, а сейчас с улыбкой кобры скользила к ним, и только напряжение в глазах выдавало торжество хищника, почуявшего добычу.