Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

Внезапно я поняла, как хрупко было ее счастье.

Какое я имела право судить мою кузину за тот образ жизни, который она выбрала, чтобы выжить? Какое имела право разочаровываться от того, что она больше не видела себя героиней романтических сказок? Кто я была такая, чтобы говорить, что маленькие радости не так важны, как страсти, которые разбивают жизнь?

Поэтому в оставшиеся дни я старалась принять всё как есть. Мы говорили о наших мамах и старом доме, обо всём прекрасном, что случалось там. Я хвалила Судху за новые вкусные блюда, которые она научилась готовить, и просила добавки. Когда Рамеша не было дома, я спала с Судхой в одной кровати и, когда она засыпала, прижималась лицом к облаку ее волос, разметавшихся по подушке, и вдыхала аромат, чтобы увезти его с собой в Америку.

Когда пришла пора прощаться, мы долго стояли обнявшись. Замужество усложнило наши жизни, разделило нашу верность и привязанность между другими людьми, вывело нас на иные орбиты женской судьбы. Открытия нам предстояло держать при себе. Никогда больше мы не смогли бы жить вместе, как в детстве — когда наши привязанности были просты и нераздельны. Это было бы слишком опасно.

Но какие расстояния не разделяли бы нас, сердца наши всегда будут неразлучны.

В Калькутте на вокзале меня встретил Сингх-джи. Я села в машину, откинулась на знакомое удобное кресло и закрыла глаза. Насколько проще были путешествия, которые я совершала на этой машине в детстве, хоть тогда я и не считала их таковыми. Из моих закрытых глаз катились слезы — не только из-за боли расставания. Причина была и в воспоминаниях, одно за другим всплывавших в голове. Как во время нашей прогулки втроем Рамеш обнимал Судху, но как только появлялась его мать, он даже не смотрел на кузину. Как летела миска с чатни, брошенная отцом Сунила, и во все стороны летели коричневые брызги. День, когда соседка пришла в дом миссис Саньял с внуком, а та, как всегда твердо, улыбнувшись, сказала: «Скоро и я вам буду показывать своего внука». Блестящие, как лезвие ножа, глаза Сунила, стоящего лицом к лицу со своим отцом. Попойки и любовные похождения. Не думай, что я ничего не знаю . Позже, в постели, Сунил даже не стал утруждать себя отрицанием этих обвинений.

— Что-то не так с Судхой-диди? — вопрос Сингх-джи заставил меня вздрогнуть от неожиданности. За все годы, что я его знала, он никогда не начинал разговор сам. На фоне темной бороды его лицо в шрамах казалось бледнее, чем обычно. Конечно, он ведь волновался! У них всегда с Судхой были особенные отношения, дружба заговорщиков, установившаяся с тех пор, когда Сингх-джи останавливал свою машину, чтобы Судха могла раздать свои сладости. Кроме того, он очень сильно рисковал, когда помогал Судхе и Ашоку. Я пожалела, что не подумала об этом раньше и отказалась от того, чтобы Сингх-джи вез меня в Бардхаман. Теперь, скорее всего, он очень долго не увидит Судху, потому что миссис Саньял не позволит «Натун-бау» куда-либо ездить.

— У нее всё хорошо, — успокоила я Сингх-джи. — Она всем очень нравится в новом доме.

— Да, им повезло, — многозначительно кивнул Сингх-джи головой и тут же с мягкостью добавил: — И вашей новой семье тоже повезло.

Повинуясь внезапному порыву, я спросила:

— Сингх-джи, как ты думаешь, мы будем счастливы в домах наших мужей? — но тут же с досадой подумала, что сделала это зря. Ну что мне мог сказать пожилой человек кроме ничего не значащих традиционных слов: « Да, конечно », — или: « Будем молиться об этом ».

Но я ошиблась.

— Вы должны сами строить свое счастье, Анджу-диди, — сказал Сингх-джи со страстью, которая меня поразила. — Вы должны быть мудры, чтобы разглядеть его. А если счастья нет, несмотря на все ваши усилия, нужно что-то делать и с этим.

Мне хотелось спросить, что можно сделать, чтобы удержать ускользающее счастье, но мы уже подъезжали к воротам, и в конце разбитой подъездной дороги я увидела стоящих под потрескавшейся мраморной аркой мам, с напряженными лицами, которые были похожи на колеблющиеся на ветру огоньки.

Иногда, когда я думала, что с тех пор, как я надела на шею Рамеша свадебную гирлянду, прошло уже больше трех лет, мне не верилось в это. Дни, похожие друг на друга, гипнотизировали своей ровностью, словно поверхность бассейна, куда никогда ничего не падало: ни листа, ни камня, ни человеческой жизни. Я знала, что во мне нуждаются, знала, что нравлюсь своей новой семье. Потому не чувствовала себя несчастной.