Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

На его ладони лежал рубин, сияющий, как лед и огонь одновременно, как слеза Джатайю, мифического дракона-птицы. Камень был таким большим, что у каждого, кто его видел, перехватывало дыхание от восхищения, и даже моя мать слушала рассказ мужа о пещере, не проронив ни слова.

Гопал рассказал нам, что встретил одного человека (где, и как его звали, мы, правда, так и не услышали), который узнал от своего прадеда о пещере в глубине джунглей Сундарбана, где были тысячи таких рубинов. А прадеду про пещеру рассказал один саньяси [28] Саньяси — в ведийской и брахманистской религиозной практике лесной монах-отшельник. , которого он встретил во время паломничества. Прадед отколол там три камня, а на обратном пути отдал их на шлифовку лучшим ювелирам Калькутты. И вот один из этих трех камней и принес Гопал.

— А почему три? — спросила Гури, хмурясь.

— Именно столько позволили взять злые духи, охраняющие пещеру, как сказал саньяси, — ответил Гопал и рассмеялся, потому что сам не верил в такие предубеждения.

После того как у прадеда оказались все три камня, несчастья одно за другим стали преследовать его и членов его семьи, и он был вынужден продать два из них. Но один, самый красивый, он оставил правнуку. Теперь беды вновь стояли у них на пороге, и они были вынуждены продать и третий камень. Или же правнук должен был разыскать эту пещеру.

— А что, он сможет ее найти? — нетерпеливо спросил Биджой, судя по всему, поверивший в эту историю, больше похожую на сказку.

— Он считает, что сможет, — ответил Гопал. — Прадед рассказал ему, как туда добраться, но предупредил, что пещера проклята, и навлечь на себя гнев духов, охраняющих ее, очень легко. Они пустились бы в такое путешествие лишь в случае крайней нужды. И как раз сейчас этот человек находится в бедственном положении и хочет рискнуть. Только ему нужен партнер, благородный и смелый человек, тот, кто сможет собрать необходимую сумму для экспедиции.

— И сколько нужно денег? — спросил Биджой.

— Я не могла поверить, что он всерьез воспримет эту сумасшедшую затею, — сказала тетя. — А в глазах Гури я увидела кроме удивления еще и то, чего никогда в них не замечала — страх. Она скрестила руки на животе, а шел восьмой месяц беременности, и сжала губы, чтобы удержаться и ничего не сказать.

— Сто тысяч рупий, — наконец сказал Гопал голосом, срывающимся, как у ребенка, который долго бежал.

— Сто тысяч? — воскликнула Гури недоверчиво.

— Да, я знаю, это очень большие деньги, — ответил Гопал. — Этому человеку придется дополнительно заплатить носильщикам, которые считают лес вокруг пещеры заколдованным. Он хочет, чтобы этот рубин остался у нас. А если вы не верите — можете отнести его к ювелиру, чтобы убедиться, что он стоит больше ста тысяч. Когда тот человек вернется, то отдаст вдвое больше денег. Я сказал ему, что смогу достать деньги, но только при условии, что он возьмет меня с собой и позволит мне тоже взять несколько рубинов — тогда мы будем в расчете. Мы долго спорили и, наконец, он согласился, но сказал, что последнюю часть пути к пещере я должен буду проделать с завязанными глазами и я смогу взять лишь один камень. Но я согласился на все его условия. Ты представляешь, брат, сколько может стоить такой камень, как этот? Я смогу вернуть тебе долг и расплатиться с тобой за все годы, которые ты заботился обо мне, пусть в сердце своем я и останусь вечным твоим должником. Денег хватит и на то, чтобы мы с Налини начали новую жизнь в собственном доме. Брат, пожалуйста, скажи, что ты одолжишь мне денег.

И Биджой, мой кроткий, благоразумный брат, который никогда не уезжал дальше сотни миль от Калькутты и никогда даже не думал об этом, неожиданно сказал:

— Я дам денег, если ты возьмешь меня с собой. И я тоже хочу взять один рубин.

Мы с Гури, не в силах больше молчать, стали кричать, перебивая друг друга:

— Да вы с ума сошли! Вас хотят обмануть, разве вы не понимаете? Даже если пещера и не обман, то в любом случае такая поездка очень опасна. Как вы хотите собрать столько денег? И как можете уехать сейчас, когда осталось не больше месяца до рождения детей?

И лишь позже я поняла, что Налини тогда не вымолвила ни слова.

Биджой говорил: «Прошу, диди, Гури, успокойтесь», — и по его тону я поняла, что он уже решился. Гури, рыдая, ушла к себе, а она никогда не была слезлива, и даже не пришла на ужин. А глаза Налини сияли, я давно не видела ее такой. У нее был прекрасный аппетит тем вечером, она задавала множество вопросов.