Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 02 (4), май

Хотя Орк и Гиббон пили на равных, между ними сразу возникла неприязнь, какую можно объяснить только внутренним чутьем: будто переплелись на одной болотной кочке сосна и береза, заспорили вдруг балалайка и орган, словно какая-то неведомая вражда разделяла их веками… И внешне и характерами они различались. Орк — высокий и сухопарый, Гиббон — среднего роста, полноват; Орк всегда подтянут, выбрит и чист, Гиббон же, в пику ему, — расхлябан и неопрятен; Орк на занятиях старательно помечал что-то в блокноте, Гиббон ничего не помечал, а слушал в пол-уха и косился затуманенным взглядом в окно…

— Мы все спирт хлещем, а они дух тренируют… — продолжал сокрушаться Гиббон. — На войне дух — первое дело… Без духа и танк не стрельнет…

Дни в лагере тянулись однообразно. В ожидании отправки храбрились немногие. Кроме водки особых развлечений не было. Поэтому, когда командированным показали трофейные видеозаписи, добытые во время спецоперации под Аргуном, о них только и говорили. В лесном лагере в одном из горных районов Чечни полсотни голых по пояс абреков, сцепленные ремнями, намотанными на скрещенные руки, грызлись, как дикие звери… Грызлись нешуточно, до крови, под присмотром свирепых бритоголовых громил, которые жестоко наказывали тех, кто филонил…

— Так же, как они, хочешь? — усмехнулся Орк. — Мы ж все-таки не волки, а люди… Это пострашней… Гиббон поднял отяжелевшую голову и уставился на Орка.

— На войне кто больше зверем окажется, тот и победит! — проговорил он, коротко ударив кулаком по столу. — Есть возможность убить — убивай! В спину — так в спину, хитростью — так хитростью… Детей, женщин, стариков — всех под корень!.. Тогда и бандиту конец — лишишь его глаз, ушей и хлеба… Как Тухачевский с антоновцами! Заложников брать и расстреливать… Вот, как надо!

— С народом воевать… — возразил Орк, — многие пробовали… А Тухачевский — еще тот герой: как мирное население стрелять, так он мастер, а сунулся в Польшу, там шляхтичи его поучили наукам… Гиббон, казалось, не слышал.

— Чтобы победить дикарей, кровь надо лить потоком…. На зверя зверь нужен… За одного нашего десять ченов…

— Эк ты… — все так же спокойно проговорил Орк. — Ты не забывай, что они, как и мы, — россияне…

— Видимость одна!.. — огрызнулся Гиббон. — Понимаем, что к чему… Гнем ченов уже двести лет, а они не гнутся. Потому что — волки, а волка к цепи не приучишь… А мы все возимся с ними, все уговариваем: живите, мол, по-человечески… Хотите заводики вам построим, фабрики разные, чего захотите — все будет, только работайте, вкалывайте, суки, на благо родины…

А они чихать хотели на наши заботы!.. У них свое на уме… Мы в космос летаем, а они в каменном веке живут! Так какие ж они нам россияне?.. Водка была допита, оставалось разбредаться по койкам.

— Мочить их надо, — кипятился Гиббон. — Не то завтра придут америкосы и повтыкают нам ракеты под самое брюхо… — Таким, как ты, дай волю, вы всех замочите… немцев, чехов, дагов… — Орк снова усмехнулся, — а потом и друг друга… Проходили…

— Тебе-то что?! — вдруг взорвался Гиббон. — Тебе вообще Россия по боку… В тебе и кровь не наша!.. Я сразу учуял: ты — фриц!.. И фамилия у тебя фашистская: Людвиг, — процедил он. — Да таких, как ты, наши деды…

Орк резко вскочил, так что стул с грохотом отлетел к стене. Гиббон рванулся навстречу, опрокидывая посуду.

— Ну, давай, как они! Что, слабо?! — взревел он. Спирт кипел в жилах.

— Давай! — прорычал Орк.

Широкое небо разлилось над Доном; на горизонте таяли последние отблески заката, пахло спелыми яблоками, без умолку трещали цикады. Орк и Гиббон опустились в сырую траву на колени, товарищи стянули им руки ремнями крест-накрест и расступились.

Несколько мгновений оба, тяжело дыша, жгли друг друга яростными взглядами. Наконец Гиббон оскалился и рыкнул… Но правду говорят: не бойся собаки, которая лает… Орк, не издав ни звука, как кобра стремительно метнулся и впился зубами Гиббону в пухлую щеку. Словно на собачьих боях, где дерутся двое бульдогов, раздались вокруг возгласы одобрения. Гиббон взвыл от боли, рванулся и двинул плечом Орку под кадык. Тот разжал челюсти и отпрянул, оставив на щеке Гиббона багровые отметины. Набухли вишневым соком и побежали по морде инспектора темные ленты; капли срывались на рубаху. Орк тронул языком пошатнувшиеся зубы и брезгливо сплюнул — ему показалось, он укусил за бок свинью. Хмель слетел с него тотчас, и ему вдруг стало нестерпимо стыдно оттого, что он уподобился дикарю и теперь самым глупым образом опозорен… Он уже хотел прекратить поединок, когда Гиббон с воплем ринулся на него, боднул головой в грудь и повалил навзничь. Со стороны казалось, грызутся двое вурдалаков: Гиббон рычал и, суча ногами, подбирался ближе и ближе к горлу Орка… И лежать бы капитану с разорванной глоткой, и полетела бы родным в Нижний весть о том, что пал их геройский сын в роковой схватке с врагом… Но отчаянным усилием Орк высвободил из пут левую руку, и только это спасло ему жизнь… Их растащили… У обоих морды были в крови, как у сытых львов.