Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 02 (4), май

Между тем пару километров вниз по течению, как раз за изгибом реки, из другой страшной полыньи не без труда выбрался на лед давешний странный аквалангист. Тулуп и валенки, судя по всему, так и были унесены черными волжскими струями. При нем был лишь рюкзак. Немного отдышавшись, оглядевшись, мужик снял баллоны, гидрокостюм, под которым оказалась теплая фланель, достал из рюкзака полиэтиленовый пакет и, развязав его, извлек оттуда все сухое — ботинки, брюки и легкую пуховую куртку. Быстренько одевшись, он упаковал в рюкзак баллоны и гидрокостюм, а затем широким и сильным движением, как шар на кегельбане, отправил рюкзак прямиком в полынью, в которой рюкзак тут же и сгинул. После чего, уже совершенно налегке, оправился на станцию и в Москву.

Это был, естественно, не кто иной, как сам «утопший» — Чемоданов.

Кстати, никто еще не развеял весьма сильных, хотя и смутных, подозрений, что его гибель отнюдь не была случайной.

Кто, кроме Бога, ведает, что в этот момент творилось у него в душе!

Опустившись в битком набитое московское метро я наконец почувствовал себя в безопасности и облегченно вздохнул.

Теперь, стало быть, я должен был найти своего убийцу.

Но где-то нужно было временно скрыться и отсидеться. У меня заготовлен один-единственный вариант. Ничего другого в голову не приходило. Да и не было. Я собирался спрятаться у моего Канцелярова. Залечь на дно и наблюдать за тем, как разворачиваются события оттуда, из подмосковного домишки, укрывшись за ширмой и ночуя на кровати покойной Канцеляровской бабушки. Хоть что-то в этом варианте мне претило. Не идеальный вариант. Хотя бы тем, что я мог невольно подставить под смертельный удар товарища.

Я шел по подземным переходам, меня толкали со всех сторон, был час пик, я был погружен с себя.

На сверхглубокой станции метро я вдруг ощутил нечто особенное. Каким-то боковым зрением, с изумлением снова обнаружил поблизости то самое веселое сияние, утраченное некоторое время тому назад.

В торце перрона стоял розово-мраморный постамент, на котором помещался такой же розово-мраморный бюст какого-то допотопного деятеля. На голове у деятеля, как водится, сидела пара голубей. Это было что-то феноменальное, какой-то сюр. Если учесть, что станция располагалась на сотни метров под землей. Откуда там взяться птицам?! Еще несколько голубей сидело на карнизах под сводчатым потолком. Как они сюда залетели, как жили под землей, чем питались? Уму непостижимо. Теперь здесь уж не пахло никакой клубникой. Пахло склепом и налетали пронизывающие до костей сквозняки.

Около постамента расположился черный-пречерный монах, жутко бородатый и с изумительной благостью на лице, медной банкой для сбора милостыни на груди. Никого не осуждай и всем мое почтение. Христос воскресе радость моя. Видимо, его прислало сюда церковное начальство искупать какие-то прегрешения. Вот здесь это веселое сияние и проступило буквально из ниоткуда.

Я выгреб из кармана горсть мелочи и аккуратно ссыпал в медную банку.

— Спаси Господи, — сказал монах и перекрестил меня. Я достал еще бумажку и сунул в прорезь в банке.

— Крещеный? — сурово спросил монах.

— А как же.

— Туда иди, — вдруг сказал монах, кивнув лопатой-бородой направо.

Я увидел, что часть веселого мерцания как бы отделилась от того места, где расположился монах, и автономно куда-то поплыла, рассеивая окружающий черный вакуум.

— Спасибо, брат, — сказал я.

— Спаси Бог, — ответил монах. Я, естественно, двинулся следом за путеводным сиянием. Впрочем, долго путешествовать мне не пришлось. Уже в следующий момент передо мной возникла красная кепочка с рельсами и шпалами на кокарде, форменный китель, юбка, чрезвычайно вытянутая талия, эллиптические бедра, короткие ноги, лодыжки, как бутылочные горлышки…

— Адель!

Короче говоря, я въехал непосредственно в Аделаиду, и тут же понял, что это именно тот идеальный вариант, который мне сейчас так необходим. Никакого Канцелярова, ни в коем случае.

Аделаида дружески, хотя и довольно бессмысленно, улыбнулась и поманила за собой. Я нырнул вслед за ней в какую-то маленькую дверь. Мы пошли по узкому, как кротовая нора, служебному коридору-туннелю, ведущему в сторону от станции. Адель указала на другую дверь.

— Отлично! — кивнул я. И, усмехнувшись, вошел в каптерку. Каково же было мое удивление, когда, оказавшись в комнатушке, я обнаружил себя в компании других покойников, жертв «нехорошего письма»: застрелившегося Тривайлова, выбросившегося из окна Варакуты, отравившихся супругов Филиппских, а также удавившегося на подтяжках Алевтина Пальцева. Плюс сверхчуткий Гречишкин. Все как один. Ни дать ни взять маленькие гномы в сказочном подземелье. Плюс заторможенная Белоснежка Адель. Вот, где сосредоточилось самое сияние!