Ян Войк - Изнанка

– Погоди, – девушка встала им навстречу. – Что это у тебя с лицом, Андрюша?

– В смысле? – не понял он.

– Кто тебя так располосовал?

– А это… лизуны, – в свете последних событий Андрей и думать забыл про царапины на лице.

– Трупоеды? Так не годится. От них всякую хворь подцепить можно. Спусти его немножечко, Ванюш.

Поводырь недовольно хмыкнул, но всё-таки наклонился к девушке вместе с повисшим на нём Андреем. Она потянула правый рукав собственной рубашки, спрятав внутрь узенькую ладошку, а потом несколькими аккуратными движениями вытерла пот с его лица мягкой льняной тканью.

– Ну, вот. Так лучше?

– Намного, – удивлённо ответил Андрей. Саднящая боль исчезла без следа. – Спасибо!

– Да на здоровье, – девушка небрежно махнула рукой и отступила назад.

– Пошли отсюда, – они с Иваном, цепляясь плечами за дверные косяки и скребя по стенам коридора, начали выбираться из квартиры.

Морошка ещё раз взъерошила шерсть на загривке чёрно-рыжего и отправилась следом за ними. Проводив её взглядом, волк повернулся к существу в углу. Он сделал пару шагов вперёд и зарычал, обнажив клыки. Остальная стая расступилась перед ним, чтобы не оказаться между вожаком и его добычей…

– Что это за тварь? – спросил Андрей, когда они выбрались из квартиры на лестничную клетку.

– Я же сказал, её зовут Морошка, – пропыхтел Поводырь, волоча его на себе.

– Да нет, я не про неё… Я… – он не успел договорить, когда позади них раздался заливистый грудной женский смех.

– Не переживай, я оценила шутку. Спасибо, Ванюша!

«Ванюша?!» – трудно было подобрать имя, которое бы хуже этого подходило для Поводыря.

– А там, в квартире, это манок. Обыкновенный манок, – девушка, похоже, была не прочь поболтать.

– Правда? Самый обыкновенный? – непринуждённо пошутить не получилось, но сарказм в голосе был вполне уловим.

– Ага. Они бывают много сильнее и опаснее этого.

– Значит, мне повезло. А манок, потому что подманивает к себе?

– Верно. Он влезает тебе в башку, глядит там, что для тебя самое важное, самое желанное, а потом начинает подманивать этим к себе. Сначала по чуть-чуть, легонечко. Но чем ближе ты подходишь, тем глубже манок забирается в тебя. А мороки его становятся всё ярче.

– Сначала я слышал только Сашкин голос. Обрывки песни. А уже потом увидел её саму, – вспомнил Андрей.

– Да ты и увидал её, наверняка, издалеча да со спины. Верно?

– Да, – речь Морошки звучала интересно. С одной стороны она разговаривала очень живо, легко и вполне понятно, с другой – чувствовалось в её фразах и в интонациях что-то от деревенской глубинки, простецкое, «неотёсанное».

– Не может манок сразу показать тебе лица близкого, для того ему надобно глубже забраться тебе в башку. Но уж, если заберётся, добра не жди.

– Этот мне вообще ни разу не показал Сашку лицом. Только со спины, – говоря это, Андрей почувствовал досаду. Понятно, что это «морок» и обман, но как было бы здорово хоть на пару минут увидеть перед собой живое, весёлое лицо дочки.

– Так я же и говорю, этот слабоват был. Видать, новичок.

– Я так не думаю, – вмешался в разговор Иван, тяжело дыша. – Костей в квартире было предостаточно.

– И то верно, – согласилась Морошка. – Но кости-то все старые. Свежих нет. Он давненько толком не ел вот и ослаб родимый.

Иван остановился на одной из площадок перевести дух.

– Не ел, потому что Богомольцы знали о нём. Сами его убить они не могли, но старались предупредить всех, кто проходил мимо. Даже дверь в подъезд завалили, и надписи на стенах оставили, только, кто же их читать будет… – с кривой улыбкой он кивнул на стену.

Понимая, что эта усмешка адресована прежде всего ему, Андрей посмотрел в указанную сторону. Красные корявые буквы на побелке были написаны толстым маркером, явно в спешке, без всякого намёка на эстетику, зато с упором на размер. Надпись занимала около метра в высоту и почти всю стену в длину, хотя состояла всего из трёх слов: «УХОДИ! ДАЛЬШЕ СМЕРТЬ».

– Я видел это по дороге наверх, только не прочитал. Решил, что неважно.

– Ну, ещё бы…

– Будет тебе, Ванюша. Будто сам не знаешь, как манок разум застит, – вступилась за Андрея девушка.

– Я-то знаю. Но хочу, чтобы и он знал, – Иван повернулся к Милавину. – То, что внушает тебе манок, никогда не бывает совершенным, понимаешь? Мы верим ему, просто потому что очень хотим поверить. Но если быть внимательным, то всегда можно определить враньё. Всегда есть какое-то предчувствие, знак, за который можно ухватиться. Было такое?