Хосе Лима - Зачарованная величина

Выказывая учтивость и тем самым признавая превосходство, мы вручаем пальму первенства Леопольдо Лугонесу {158} 158 Леопольдо Лугонес (1874–1938) — аргентинский поэт; цитируется его стихотворение «Завтрак» (сб. «Фамильные стихи», 1927). , ведущему родословную от золотого века барокко и убеждающему — барочный дух необходим искусству поныне.

Но пора уже внести вино и открыть дорогу широкой волне барочных заимствований, начиная с сухих и тонких французских вин, этого эликсира изысканнейших частиц, привезенного к нам Альфонсо Рейесом {159} 159 Альфонсо Рейес (1889–1959) — мексиканский поэт, переводчик, дипломат, крупнейший деятель культуры; приводится его четверостишие «Красное вино» из сб. «Меню». после одного из многих путешествий, за которые мы не устанем его благодарить:

Дабы положить конец лакомому соревнованию плодов, рожденных по разные стороны двух океанов, со своим наречием скругленных углов и точеных фризов вновь является «Арагонский аноним», чтобы подать стекленеющую влагу и серебристую мякоть груши, эту вкусовую ноту, сорванную смычком в бесподобном финале:

Словно бы репетируя прообраз вознесения и заранее приучая к различиям уходящего в облака дыма, является неизъяснимый и непременный табак, принесенный на пир бесценным очевидцем, составляющим сегодня искомую и надежную славу нашей поэзии, Синтио Витьером:

И вот, наконец, наградой издалека тому, кто терпеливо ждет, отдавшись во власть благородному затворничеству зерна, является кофе по-турецки, донесенный до нас не поэзией, а таинством формы одной из баховских кантат {161} 161 …Одной из баховских кантат … — «Кофейная кантата» (между 1732 и 1734). , благородными и изящными тактами, сопровождающими кофепитие, этой неторопливой описью утреннего ритуала, которая могла бы вестись в восточном крыле барочной эпохи — китайской зале Шёнбруннского дворца {162} 162 Шёнбруннский дворец — венская резиденция австрийских императоров; Мария Терезия (1717–1780) — императрица Священной Римской империи; Шёнбрунн ей подарил отец, император Карл VI. Марии Терезии Австрийской — или же в ее противоположном крыле — в блистающей эбеном и драгоценностями fumoir [29] Курительная комната (фр.). , подарке китайской императрицы мексиканской принцессе в Чапультепекском дворце {163} 163 Чапультепекский дворец — бывшая резиденция губернаторов, императоров и президентов Мексики на холме Чапультепек в Мехико. Его строительство длилось несколько десятилетий, дворец был достроен лишь в 1833 г. , столь дорогом нашей склонной к роскошным досугам латиноамериканской душе.

Но у этого барочного пира с его двумя рядами блюд на столе, скрепившем обе створки океанской петли {164} 164 …Обе створки океанской петли… — Вольная цитата из первой «Поэмы уединения» Гонгоры. , есть еще одно измерение, которое ведет к nemine discrepante [30] Согласие, единство (лат). , в область сна, где достигает своей вершины и полноты поэтического языка эпохи сестра Хуана Инес де ла Крус. Впервые в истории кастильского наречия первенство принадлежит Америке. При Карле II {165} 165 Карл II, по прозвищу Зачарованный (1661–1700) — король Испании с 1665 г., последний из Габсбургов на испанском престоле. , в период, когда растет обратное влияние латиноамериканской культуры на испанскую, сестра Хуана — центральная фигура в поэзии. Ее вдохновенная, движимая волей к определенности борьба дает нам урок достаточно одной странички «Первого сновидения», чтобы на краю земли оказаться лицом к лицу с поэзией, не имеющей ничего общего с придворными любезностями, арками в честь вице-короля или иными сооружениями, воздвигнутыми и поднесенными в качестве приветствия и забавы его супруге, — это борьба незримая и героическая, подспудная, но составляющая самую сердцевину жизни. Хотя сестра Хуана признается, что написала «Первое сновидение», подражая Гонгоре, здесь перед нами скорее очаровательная скромность, нежели литературная истина. Мир ее поэмы — иной, далекий от празднеств чувственности, окружающих бракосочетания под полуденным солнцем, и от безмятежности пастушек и козопасов, резвящихся среди мудрых и бородатых коз. Она — полная противоположность поэме для пяти чувств: перед нами первое бегство от природы в ночь, тайный путь, связующий с внешним миром через подземные укромы. Намеки на Прозерпину и угрюмого наушника Аскалафа продиктованы и окружены иным, чем у Гонгоры, смыслом. Их источник — соперничество между склонностями поэта и наставлениями схоластиков. Даже поступь, бег поэмы напоминает tempo lento [31] Медленно (ит). , так непохожее на vivace e maestoso [32] Оживленно и торжественно (ит.). «Уединений». Она будто подражает медленному течению подземной реки, тогда как субстанция сна буравит и пробивает землю то здесь, то там. В некоторых стихотворениях из «Цирцеи» Лопе {166} 166 «Цирцея, а также другие стихи и проза» (1624) — сборник Лопе де Веги, открывающийся мифологической поэмой, написанной по образцу Гонгоры. , конечно, тоже чувствуется беглое чтение схоластиков, но для духа Лопе, обращенного вовне и коренящегося в Эросе, такие отзвуки — мимолетная рябь. У сестры Хуаны схоластика во плоти, неразрывная с поэмой. Когда на ее страницах встречаешь слова «влажный корень», термин схоластической медицины, то кажется, словно речь о наших родных лесах, зыблемых на материнском лоне ночи… Ее тьма уходит в глубины сознания, чтобы опереться на невыразимое, и запрещает даже путеводному свету следовать за ней, поощряя его, напротив, обрушиться, завалив спуск в глубины, даримые мраком.