Юкио Мисима - Запретные цвета

Пришел настоятель монастыря. Он выразил сожаление, что их переписка с Сюнсукэ прервалась. Затем провел обоих в другое помещение и по настойчивой просьбе Сюнсукэ достал записки — в этом эзотерическом храме они хранились в глубокой тайне. Старый писатель хотел показать их Юити.

На колофоне свиток датировался первым годом Гэнко [44] Гэнко (1321–1324) — период феодальной войны против сёгуна (военного правителя) за восстановление императорской власти. . Это были потаенные записки под названием «Тигоно соси» [45] «Тигоно соси» — «Записки об отроках». эпохи императора Годайго [46] Годайго (1288–1339) — на престоле в 1319–1338 гг. . На татами, залитых зимним солнцем, они развернули свиток с картинками. Юити не осилил предисловия, тогда Сюнсукэ надел очки и стал без затруднений читать:

Сказывают, будто в давние времена, когда еще только воздвигался храм Ниннадзи, изволил проживать там один прославленный среди прихожан священник. С возрастом он преуспел в знаниях трех тайных законов, закалил себя в добродетели и претерпел немало испытаний, однако не мог совладать с искушением. В храме среди многих прислуживавших отроков обретался один юноша, и возлюбил его священник с превеликой нежностью, и возлег с ним на ложе. И благородный, и простолюдин не избежит старения, и тело его не изволит исполнять все, что возжаждет сердце. И хотя желания священника возрастали, стал он подобен луне, которая опускается под землю, или угасающим стрелам лучей за горами. Ночь за ночью опечаленный юноша в посланиях призывал отрока по имени Тюта, сына своего господина, и с ним случилось вот что…

Это незамысловатое и откровенное предисловие сопровождалось гомоэротическими картинками, исполненными забавного и безыскусного сладострастия. Юити с любопытством разглядывал сцену за сценой. Сюнсукэ вспомнил мальчика с таким же именем Тюта из повести «Разбитая тушечница», в которой рассказывалось, как один милосердный принц взял на себя вину семьи своего вассала. У него была такая сила характера, что до конца дней своих он не проронил ни слова, но по этому краткому повествованию можно понять, что его связывала какая-то клятва. Вероятно, это имя — Тюта — стало нарицательным в Средние века и вызывало у людей той эпохи двусмысленную улыбку…

Эти академические ребусы не выходили из ума Сюнсукэ, когда они возвращались на таксомоторе. Когда они неожиданно столкнулись с четой Кабураги в фойе гостиницы, все праздные мысли тотчас вылетели из его головы.

— Вы удивлены? — вопрошала госпожа Кабураги, вынимая руку из норкового манто.

Из-за ее спины с натужным спокойствием поднялся Нобутака. Эти пожилые люди неуклюже замялись. Один только Юити чувствовал себя раскованно. Он вновь с легкостью уверился в своей экстраординарной силе.

Поначалу Сюнсукэ не мог сообразить, что на уме у этих голубков. Раздумывая над первым впечатлением от этой встречи, он напустил на себя величаво-натужный вид — что случалось с ним всегда, когда он витал в облаках. Раскусить эту парочку ему помогла профессиональная проницательность новеллиста: «Сколько знаком с ними, а такими дружными вижу их впервые. Похоже, что сообщники плетут козни».

А фактически чета Кабураги сблизилась совсем недавно. Возможно, из чувства неловкости, что каждый из супругов использовал другого ради того, чтобы поживиться Юити; или, возможно, из взаимной услужливости и благодарности эти сообщники стали более обходительными друг с другом, чем когда бы то ни было. Муж с женой, невозмутимые, владеющие собой, засиделись по разные стороны котацу [47] Котацу — комнатная жаровня, вделанная в пол и накрываемая сверху одеялом. до глубокой ночи — матримониальный дуэт, будто воссоединившийся на почве обоюдного размягчения мозга; они обменивались скучающими взглядами, почитывали то газеты, то журнальчики; зазвучи под потолком какая мошка, они одновременно смотрели туда, встречались глазами и щерились в улыбке.

— В последнее время ты стала нервной.

— И ты тоже.

После этого обмена репликами они впадали без внятной причины в смятение, не в силах совладать с собой некоторое время.

И еще одна невероятная метаморфоза случилась с госпожой Кабураги: она сделалась прилежной хозяюшкой, и в те дни, когда Юити наведывался к ним по делам фирмы, ей обязательно нужно было хлопотать по дому, чтобы угостить его сладостями собственноручного приготовления или всучить ему вязаные носки.